Началось все с того, что мне внезапно захотелось съесть камень у дороги. День за днем я проходил мимо него, и просто не мог отвести взгляда – настолько он аппетитно выглядел – как большой слиток молочного шоколада. Я почти чувствовал сладки запах, с каждым днем задерживаясь у камня все дольше и дольше. Вместе с тем понял, что моя страсть, моя любовь, моя похоть – еда – больше не приносит желаемого – я ел, а голод не уходил. Иногда я вставал из-за стола еще голоднее, чем до трапезы.

А однажды я просто проснулся посреди ночи и понял, что уже стою у холодильника. Я не успев удивиться, я открыл дверцу и начал жадно запихивать в себя все, что попадалось под руку! Никогда я так не ел – по свински, безо всяких прелюдий – просто грубо, большими кусками пихал себе в рот все свои запасы: картофель и рыбу, сельдерей и морковь, куски мраморной говядины и нежного сыра Дор Блю. Я глотал, забывая пережевывать, запивая терпким оливковым маслом. Когда бутылка кончилась, взял масло из виноградных семечек.

Страшнее всего было то, что голод никуда не уходил!

А потом вдруг холодильник кончился. Я обвел взглядом огромную пустую белую коробку, от которой веяло холодом, и понял, что абсолютно не наелся. И вдруг понял, чего мне по-настоящему хочется. Спокойно закрыв холодильник, я вышел из квартиры. Неспешной походкой, гуляя по парку, я пошел к тому самому камню, который не давал мне покоя уже несколько недель.

Широко улыбаясь, я подошел. Наклонился, вдохнул. Восхитительный запах защекотал мне ноздри и прошептал: «Откуси кусочек!»

Я просто впился зубами в край этого камня, отгрыз кусок. Пережевал, смакуя каждый камушек, похрустывающий на зубах. Вы когда-нибудь ели хороший попкорн – хрустящий, пахучий, со сладкой карамелью? Не мягкий, но и не слишком твердый – то, что нужно для хорошего вечернего фильма? Так вот – ни в какое сравнение!

Чуть позже я понял, что уже наступило утро, а камня передо мной нет. Я просто съел его, в счастливом беспамятстве обжоры, наконец получившего заветный кусочек после двухнедельной диеты.

По другую сторону дороги от меня шел, недоуменно пялясь, пешеход. Я оскалился, издал тихий рык. Пешеход ускорил шаг и скрылся за ближайшим поворотом.

Нет, я не сошел с ума. И прохожего пугнул просто так, смеху ради. Но мои гастрономические вкусы поменялись в один момент.

У меня пропал интерес к обычной еде. Не соблазняли пончики на витрине, но я с удовольствием отобедал куском тротуара напротив. Я не ел пиццу с грибами, и предпочел бы ароматный металлический поднос. Терпеть не мог горячо любимую прежде гречневую кашу с жаренным в томатной пасте фаршем из трех видов мяса, но с удовольствием ложками поедал песок на берегу пруда. К слову, он очень сочный, что ничуть не мешает ему приятно хрустеть.

Появилась одна проблема – деньги. Я больше не мог писать про еду. Вести блог о различных вкусах черепицы с разных заводов… увольте!

Поначалу я выступал в различных шоу. Поедал на публику известь, камешки и железки я зарабатывал достаточно, чтобы продолжать снимать ту небольшую комнатку, которую снимал доселе. На еду денег у меня не уходило вовсе. Зачем покупать то, что лежит под ногами?

Кстати про железо – оно очень вкусно. Я как-то из интереса лизнул металлическую опору моста, так и присосался на пару минут, смакуя этот чудный привкус. А потом, я почувствовал, что могу его и откусить.

Это далось нелегко, но твердое поначалу железо каким-то образом поддалось, стало мягче. В конце концов, я вырвал кусок и начал жевать. По консистенции оно напомнило мне твердую жвачку, которая все более и более размягчалась. В конце концов, я прожевал и смог проглотить.

А кусок самой опоры я в итоге объел и смог притащить домой, где ухватывал по куску перед сном, на сладенькое.

* * *

Я заметил, что на мое выступление начали приходить странные люди – они всегда ходили по трое, были плечисты, высокого роста, носили высокие воротники и шляпы с широкими полями, почти скрывающие их лица. А еще через несколько дней меня похитили.

Очнулся я за столом, в неизвестной комнате. Передо мной, по другую сторону стола сидел очень толстый человек в костюме и зализанными назад волосами. Он курил очень толстую сигару, под стать себе, и смотрел на меня.

– Ты Джимми? – спросил он меня низким прокуренным голосом.

Я молча кивнул. У меня было чувство, словно я не ел несколько дней.

Человек щелкнул пальцами, в комнату внесли блюда, покрытое крышкой. Поставили передо мной, крышку открыли. На нем лежали… гвозди! Я вдохнул и учуял, что здесь были гвозди и из терпкого, но приятного железа, и из горьковатой стали. Из алюминия, вкус которого отличала приятная кислинка и из нежной, мягкой меди. Уж не знаю, зачем делать гвозди из меди – металл для этого совсем не подходящий.

Выдохнув, я набросился на трапезу и прикончил ее за несколько минут.

Когда я закончил, то услышал довольный смех. Позади меня раздались аплодисменты. Я обернулся, и увидел, что там сидят пять человек. Одеты они были примерно так же, как и толстый человек передо мной – в костюмы, и у двоих из них также было по сигаре.

– Неплохо, неплохо! – сказал один из них. – А как насчет сейфов?

Я только сглотнул. Все рассмеялись, словно я сказал нечто очень смешное.

Мой образ жизни резко поменялся. Теперь я мог никуда не выходить. Но раз в два дня ко мне приходили люди, и приносили различные вкусные вещи. Я не мог сказать, что они принесут мне в следующий раз – это могли быть и приборы неизвестного мне назначения, и разное оружие с пьянящим пряным запахом машинного масла. Однажды мне притащили целую статую – мне понадобилось около двух часов, прежде чем я смог проглотить ею всю.

– Матерь божья… – только и сказал один из троих, которые принесли ее. К слову, именно эта троица и заходила на мои шоу, пока я еще участвовал в них. – Что это за существо! Это же дьявол!

– Потише, Игнасиас. – оборвал его другой. – Шеф ценит его.

После чего все трое, как и обычно, удалились, оставив у порога сумку.

Шеф ценит меня. Раз от разу шеф присылает мне самые изысканные блюда, за которые я получаю еще более вкусные вещи. Сумка, которую мне оставляют за мою работу эти трое, наполнена хрустящими бумажками. Деньгами. Нет, я не сошел с ума, я прекрасно помню смысл всех этих предметов. Просто, для меня они теперь имеют совершенно иное значение.

Долларов 100 я меняю в банке неподалеку на монетки по 10, 5 и 1 центу. 1 центовики самые вкусные – у них быстро тающая во рту оболочка, под которой скрывается нежное содержимое, которое так приятно разжевывать.

Очень вкусно делать закрытые бутерброды – берешь банкноту в 10 долларов, на нее кладешь 50, сверху сто. Посыпаешь это горстью монет, и заворачиваешь в плотный закрытый кулек. К слову, разные банкноты имеют разный вкус – уж не знаю, с чем это связано. Возможно, что с краской или разными типографными машинами. Все три банкнотных слоя имеют разный вкус. Тая во рту, они перемешиваются, оставляя приятное послевкусие, такой пирожок я обычно запиваю кружкой обычного масла. Или водой.