Этот киллер пожил с ней 2 недели. А после – разрыдался и принял пострижение. Недавно отправился с миссией в Сомали. Говорят, местный оружейный барон после встречи с ним наизусть цитировал Библию и начал выплачивать десятину.

Такая была великая миссия у девочки – даровать душам грешных мальчиков прощение, милость и покой.

Но однажды пришел к девочке мальчик-пофигист.

– Чего пришел? – спросила девочка.

Вокруг мальчика провалился пол. Он зевнул, перешагнул через яму и сел на диван

– Что, пожрать что ли пришел?! – нахмурилась девочка.

Диван, совсем недавно заново сбитый, заскрипел и уже почти рухнул…

Мальчик встал. Подошел к девочке. Обнял.

– Ты ж моя золотая. Хочешь, я чай приготовлю? Я так понял, у тебя бадьяна нет – так у меня с собой пакетик.

– Но у меня же… такой тяжелый характер… – попыталась вставить слово девочка. – Я же тебя прибью потом…!

– Да мне пофиг. – сказал мальчик-пофигист.

Девочка растаяла, улыбнулась, расплакалась и растеклась по дивану. Мальчик быстренько собрал ее, укрыл одеялком, зажег ароматические свечки и ушел готовить чай.

Ему так-то пофиг было, но не сидеть же без чая.

Вот такая она бывает – алхимия отношений.

Тихо падают капли,

А я их собираю, одну за другой.

В ладонь, узором плетя

То небо, то ветер, то огонь.

(Второй)

Дурак был этот Второй. Романтичный дурак. Еще и стихи дурацкие писал, полная тетрадь на столе лежит…

Никогда бы не согласился на эту работу, если бы не он. И тетрадь бы его вонючую со стихами не читал, но ведь не удержаться…

Я работаю кочегаром, который зажигает звезды.

Без комментариев. А, впрочем…

Если звезды горят, логично, что кто-то должен подкидывать уголь в космическую топку?

На работу меня устроил Второй. Пришел однажды и предложил работу – а меня как раз с треском уволили из газеты. В другие можно было попасть только через постель – я то не против, но руководят печатными изданиями сплошь мужчины, а если уж и становиться мужеложцем, то лучше сразу идти в порнографию – там и платят больше и запарок меньше.

Единственная женщина – Елена Николаевна в газете «Красный Октябрь» урожденная комсомолка 74 лет и я не был уверен в своих способностях.

Короче, на тот момент я уже готов был пойти куда угодно.

– Хочешь звезды зажигать?

– Платят много?

– Дурак, при чем тут это?

Я обиделся. Но на работу согласился – в кошельке оставалось еще 324 рубля – за минусом двадцати рублей хватит на веревку и мыло в универмаге за углом. Двадцатка – как раз хряпнуть напоследок стаканчик пломбира…

Короче, согласился я!

В понедельник Второй отвез меня на край города, заехал на здоровенный холм, который начинался сразу после крайней улицы, завел в кочегарку на верхушке, показал печь, гору угля с торчащей из него лопатой и журнал, в котором нужно было отмечать расход топлива и свои смены.

– Вот печь, вот уголь, вот лопата торчит а вот журнал. В нем нужно отмечать расход угля и свою смену – когда пришел, когда ушел, все такое…

– А топить как? По сколько? Когда смена начинается? Когда заканчивается?

– Ну и вопросы у тебя… – Второй пожал плечами. – Сам уж смотри… Там у меня тетрадка в каптерке, я в нее стихи пишу. Не трогай, ладно? И ушел.

…

Я постоял, кинул в печь пару лопат угля – огонь в ней горел ровно, шумел громко. Откроешь печь – из нее рвется поток пламени и обжигает лицо.

Думал, нужно следить за температурой, давлением – но Второй ничего не сказал.

Топи когда хочешь и все.

И про оплату я так и не уточнил. Ладно, в следующий раз…

Но больше я Второго никогда не видел

…

Сперва приходил в каптерку раз в неделю, потом два раза в неделю – на день, на два. Однажды зашел на пару часов. Пришел – кинул пару лопат угля, посидел в каптерке, полистал тупые журналы про женщин и политику на полке, покосился на тетрадь Второго, поставил галочку в журнале, запер кочегарку, ушел.

Каждый раз чувствовал, что из кочегарки только-только кто-то вышел. Свежий разрытый уголь, теплый стул в каптерке – с него только что кто-то встал, горячий электрический чайник, теплая, не успевшая остыть настольная лампа. Чай в пакетиках регулярно кто-то докупал, в коробке на большой пыльной полке регулярно появлялось овсяное печенье, конфеты сливочные конфеты «коровка» и – вот радость то – шелестящие пачки доширака!

Короче, жить можно.

Вначале я кидал уголь по паре лопат в час, потом раз в два часа, потом начал кидать в начале смены и в конце.

От кочегарки не шло ни одной трубы – по которой бы тепло поступало в город. Зато я заметил закономерность – чем жарче я топлю, тем ярче сияют звезды на небе. Если не топить совсем – они тускнеют, задолго до рассвета, но если исправно подкидывать уголь – раз часа, а то и в полчаса, то словно прожигают ночной небосвод насквозь.

Чудеса, да и только. Если мне это все не чудилось.

Все пытался подловить Второго – думал, мы с ним работаем здесь вдвоем и он от меня прячется. Все хотел начать получать хоть какие-то деньги за эту смешную работу. Но никак не выходило.

Все вдруг стало налаживаться. Позвонили из газеты и извинились, попросили вернуться. Написала Наташка, попросила прощения и предложила встретиться на выходных. Через два дня после начала работы по пути с кочегарки домой нашел на дороге 5000 рублей – ровно столько не хватало оплатить квартиру.

Стали писать какие-то мелкие заказчики, с просто невероятными гонорарами за бросовые статейки – осветить Третий областной съезд операторов машинного доения, написать поздравительное письмо родной тетушке, частное мнение о новой марке автомобиля… Каждый заказ делался за 2–3 дня, а получал я за него как полный месяц прошлой работы.

Поэтому предложение вернуться я с гордостью отверг. А Наташку впервые за два года знакомства сводил в дорогой ресторан, купил платье и сережки.

Все шло хорошо. Но потом я открыл тетрадь Второго…

До этого, утром, решил, что женюсь. А что? Идет все хорошо, жизнь налаживается, деньги появляются, женщина мечты сама пришла и не собирается уходить… почему бы и нет?

С приподнятым настроением, немного – на двойную порцию портвейна – навеселе, я поднялся до кочегарки, кинул в топку лопату угля, пошел в каптерку и… взгляд упал на тетрадь.