Бобби Дагас сказал, о чем речь, Хьюберт (Бобби всегданазывал его Хьюбертом), а не Хью – таким идиотским именем. Короче, он сказал, очем речь, Хьюберт, буду как штык около семи, как обычно.

Поэтому Хью, уверенный, что его подвезут вечером до дому,если он будет слегка не в себе, завалился в Тигр без пяти минут четыре (он быпришел гораздо раньше, часа на полтора как минимум, но вот черт, Дика Брэдфорданикак не мог найти), и приступил прямо к делу. Так что бы вы думали, пробилосемь и никакого Бобби Дагаса! Ах ты, так твою, растактак!

Восемь, девять, полдесятого, и что дальше? А ничего, все тоже. Господь свидетель.

Без двадцати десять Генри Бофорт, бармен и хозяин МудрогоТигра предложил Хью оторвать задницу от стула, сделать так, чтобы от него одновоспоминание осталось, чтобы можно было забыть, как его звали – короче,выкатываться. Хью вскипел. По справедливости надо признать, что он уже и всамом деле был на бровях, но в этот момент все еще играла пластинка с записьюнедоноска Родни Крауэлла.

– Что я должен делать, по-твоему? – задал он Генри вполнеестественный и справедливый вопрос. – Сидеть тут и слушать? Ты обязан снять этупластинку! Снять и все, к чертовой матери! Этот ублюдок завывает так, как будтоу него эпилепсия.

– Я вижу, ты получил тут не все на что рассчитывал, – сказалГенри. Но можешь не сомневаться, больше не получишь. Все остальное доберешь изсобственного холодильника.

– А если я скажу нет?! – настаивал Хью.

– Тогда я позову шерифа Пэнгборна, – спокойно пообещалГенри.

Остальные посетители Тигра, а их было немного в этот позднийсубботний вечер, следили за перебранкой с огромным интересом. Со Святошей Хьювсе старались обходиться вежливо, в особенности когда он стоял на бровях, нопобедить в конкурсе на Самого Популярного Парня Касл Рок он был не смог ни зачто на свете.

– Мне бы не хотелось, – продолжал Генри. – Но придется. Яуже сыт по горло тем, как ты колотишь мои пластинки.

Хью хотел было сказать, тогда мне придется поколотить тебясамого, ты, лягушачий ублюдок. Но тут он подумал о том, как жирная скотинаКитон сунет ему уведомление об увольнении за драку в местной пивной. Спору нет,если его и в самом деле уволят, уведомление придет по почте, так всегда бывает(свиньи вроде Китона ни за что не рискнут запачкать свои руки или потерять зубв личном поединке), но мысль об этом тут же утихомирила Хью. Кроме того, у негодома и в самом деле хранилась дюжина банок в холодильнике и еще дюжина вкладовке.

– Ладно, – сказал он. – Разойдемся с миром. Давай ключи.

Он отдал их Генри на случай необходимости.

– Не дам, – сказал Генри, вытирая руки о край полотенца иглядя на Хью в упор.

– Не дашь? Какого дьявола это значит – не дам?

– Это значит, что ты слишком пьян, чтобы садиться за руль. Яэто понимаю теперь, а ты поймешь, когда проснешься завтра утром.

– Слушай, – терпеливо сказал Хью. – Когда я отдавал тебе этичертовы ключи, я думал, меня подвезут домой. Бобби Дагас обещал зайти на парукружек. Не моя вина, что чувак меня на понт взял.

Генри вздохнул.

– Я тебе сочувствую, но ничего не могу поделать. Меняпотянут в суд, если ты кого-нибудь задавишь. Вряд ли это волнует тебя, зато мнене все равно. Мне нужно обезопасить свою задницу. парень. В этом мире никтобольше ей помочь не сможет.

Хью почувствовал, как обида, жалость к себе, несчастному, иотчаяние начинают сочиться из него, словно смрадная жидкость из давно забытойканистры с токсическими отходами. Он переводил взгляд с ключей, висевших позадистойки бара рядом с табличкой, гласившей: ЕСЛИ ВАМ НЕ ПО ДУШЕ НАШ ГОРОД,ВЗГЛЯНИТЕ НА РАСПИСАНИЕ ПОЕЗДОВ, на Генри и обратно. Он с удивлением и страхомпонял, что вот-вот ударится в слезы.

Генри посмотрел поверх его головы на остальных клиентов,пребывающих все в том же выжидательном созерцании.

– Эй, вы, кто-нибудь едет по Касл Хилл?

Мужчины опустили глаза к столам и промолчали. Один или двоелишь похрустели суставами пальцев. Чарли Фортин нарочито замедленным шагомнаправился к мужскому туалету. Никто не вымолвил ни слова.

– Вот видишь, – сказал Хью. – Придется тебе отдавать моиключи.

Генри решительно покачал головой.

– Если ты хочешь еще хоть раз зайти сюда и выпить пива,отправляйся на своих двоих.

– Ну что ж, так и быть.

Он говорил тоном обиженного ребенка, готового разрыдаться;он направился к выходу, опустив голову и стиснув кулаки; он ожидал, чтокто-нибудь рассмеется; он даже надеялся на это; тогда бы он разнес эту забегаловкув пух и прах, пусть бы при этом работа отправилась к чертям собачьим. Но стоялаполная тишина, если не считать бессвязного бормотания Рибы Макинтайра насчетАлабамы или чего вроде этого, в общем какого-то вздора.

– Можешь завтра забрать ключи, – крикнул Генри. Хьюпромолчал, поскольку в этот момент собирал все силы, чтобы не засандалить попути своим тяжелым желтым рабочим башмаком по паршивой музыкальной машине,столь любезной сердцу Генри Бофорта. Справившись с этой задачей и так и неподняв головы, он вышел в ночь.

6

Морось постепенно перешла в дождь, и Хью догадывался, что ктому времени, когда он доберется до дому, может разразиться ливень. Ему всегдане везет. Он шел теперь достаточно прямо, не качался как раньше, видимо, свежийвоздух помог проветриться, и беспокойно глазел по сторонам. В голове у негобыла сумятица, и он надеялся, что хоть одна живая душа подойдет и даст поводразрядиться. Сегодня сгодился бы любой повод, даже самый ничтожный. Он ссожалением вспомнил мальчонку, которого отпустил безнаказанным вчера днем.Сегодня уж он бы размазал его по мостовой. И не был бы виноват. В его временасопляки смотрели, куда шли.

Он прошел мимо пустыря, на котором раньше красовался ЦентрИзобилия до того, как сгорел, потом мимо Шейте Сами, мимо скобяной лавки… и вотподошел к Нужным Вещам. Взглянул походя на витрину, посмотрел вперед но МейнСтрит, мысленно прикинул, что вполне еще может успеть до того, как польет понастоящему… и вдруг замер как вкопанный.

Ноги пронесли его к этому времени мимо Нужных Вещей, и пришлосьвозвращаться. Над витриной горела всего одна лампочка, мягко освещая трипредмета, ночующие там. Свет пролился и на лицо Хью и чудесным образомпреобразил его. Он стал похож на маленького уставшего мальчика, пересидевшегосвое время ложиться в кровать и неожиданно увидевшего то, что он хотел быполучить в качестве рождественского подарка, то, что он должен был получить,так как ничто другое на всей цветущей земле не могло бы этого заменить. Побокам стояли узкие, высокие, похожие на флейты бокалы цветного стекла (тесамые, которые так дороги были сердцу Нетти Кобб, но Хью этого не знал, а еслибы даже и знал, то ему было бы тридцать раз наплевать), а между ними…