Норрис еще некоторое время внимательно смотрел на негосвоими влажными собачьими глазами, потом неуверенно кивнул и перевел взгляд настену.

– Сделай Умника, Алан.

Алан усмехнулся, покачал головой и потянулся к лампе.

– Давай, – настаивал Норрис. – Я оштрафовал его дурацкуюмашину и заслужил это. Сделай Умника, Алан, прошу тебя, облегчи мою душу.

Алан взглянул за плечо Норриса, не увидел там никого истиснул руки.

По световому пятну заковылял тучный мужчина с вываливающимсяпузом. На мгновение он остановится, чтобы подтянуть свои штаны и поплелсядальше, качая головой из стороны в сторону.

Норрис смеялся заливисто и звонко, как ребенок. На мгновениев памяти Алана снова возник Тодд, но он отмахнулся от наваждения. О, Господи,хватит с меня на сегодня.

– Ой, сейчас умру от смеха, – Норрис чуть ни икал. – Алан,ты слишком поздно родился. Тебе была бы обеспечена карьера в Театре Теней ЭдаСалливана.

– Ладно, – сказал Алан. – Проваливай.

Все еще смеясь, Норрис закрыл за собой дверь. Алан изобразилНорриса тощего, но с заметным чувством собственного достоинства – и заставилего прошагать через все пятно на стене, потом свернул лампе шею в другуюсторону и достал из заднего кармана брюк записную книжку. Пролистав, онобнаружил чистую страницу и записал: Нужные Вещи. А ниже добавил: Лилэнд Гонт,Кливленд, Огайо. Так или нет? Нет. Он вычеркнул Кливленд и вписал сверхуЭйкрон. Может быть, я действительно теряю рассудок, думал он.

Строчкой ниже он пометил: Проверить.

Вернув книжку на место, он несколько секунд размышлял: пойтидомой или нет, а потом все же снова повернул лампу к стене, и снова посветовому пятну маршировал парад – львы, тигры, медведи. Бог мой, кого тамтолько не было. Из-за туманной завесы упрямо выглядывали хищные глазкинемилосердной тоски. И вновь внутренний голос заговорил об Энни и Тодде. Черезнекоторое время Алан Пэнгборн стал к нему прислушиваться. Он делал это помимосвоей воли… но с постепенно возрастающим вниманием.

4

Полли лежала в постели и, поговорив с Аланам, повернулась налевый бок, чтобы повесить трубку. Но она выскользнула из ее руки и со стукомупала на пол. Аппарат пополз по тумбочке, намереваясь слететь туда же. Онапопыталась его удержать, но ударилась рукой об угол. Острая боль пронзила мышцыи сухожилия и с убийственной силой взорвалась в нервах, отдавая в плечо. Она докрови прикусила губу, чтобы не закричать.

Телефон все же полетел на пол сопроводив падение коротенькимжалобным «дзынь». Полли лежала и слушала настойчивый идиотский гудок свободнойлинии. Этот звук был похож на жужжание целой тучи разъяренных комаров,транслируемое на коротких волнах.

Она раздумывала, не поднять ли его тем, что раньшеназывалось руками, а теперь лежало скрюченное на груди, не обхватывая пальцами,а зажимая, как женщина, играющая на аккордеоне – сегодня ночью ее пальцы вообщеуже не согнутся. Но тут же поняла, что и это ей не под силу, даже такая простаяштука, как поднять упавший на пол телефон, и она горько заплакала.

Боль уже окончательно проснулась и яростно разрывала начасти ее руки, особенно ту, которую она ударила. Она лежала, смотрела в потолоксквозь пелену слез и плакала, плакала…

О, я отдала бы все на свете, чтобы только освободиться отэтого, думала она, все на свете отдала бы, все на свете, все.

5

В осенний будний вечер, часам к десяти Мейн Стрит становитсябезлюдной. Уличные фонари образуют на тротуарах и фасадах административныхзданий круги белого света, тускнеющего за пределами этих кругов, и делают центргорода похожим на подмостки театральной сцены перед началом спектакля. Вот-вот,кажется вам, появится долгая фигура во фраке и цилиндре – Фред Астер или, можетбыть, Джин Келли – и станет плавными танцевальными па перемещаться от одногокруга к другому, напевая о том, как одиноко человеку, которому дала от воротповорот его любимая девушка, а все бары при этом закрыты. Тогда на другом концеМейн Стрит возникнет еще одна фигура – Джинджер Роджерс или, скажем, СидЧеррис, – облаченная в вечернее платье. Она, также грациозно пританцовывая,направится навстречу Фреду (или Джину), распевая об одиночестве девушки,которую бросил любимый. Увидев друг друга, они станут танцевать в паре напротивбара или перед входом в ателье Шейте Сами.

Но вместо них откуда ни возьмись появляется Святоша Хью. Онни капли не похож ни на Фреда Астера ни на Джина Келли, и нет на другом концеулицы девушки, плывущей навстречу в романтическом танце, да и сам он скореевсего танцует как корова на льду. Зато он от души нализался, посколькузанимался этим в Мудром Тигре с четырех часов пополудни без перерыва. В такомприподнятом состоянии души и тела даже идти было затруднительно, не то чтовыделывать замысловатые танцевальные па. Он двигался медленно, ныряя из однойсветовой лужи в другую, а его длинная тень трусила за ним по фронтонампарикмахерской, западных авто, салона видеопроката. Он слегка покачивался,сосредоточив взгляд красных глаз прямо перед собой, огромное брюхо при этом невыдержав напряжения, вырвалось из-под насквозь пропотевшей голубой футболки, нагруди которой красовалось изображение гигантского комара с подписью под ним,оповещавшей, что это ПТИЦА ШТАТА МЭН.

Грузовичок, принадлежавший коммунальной службе Касл Рок,остался на замусоренной стоянке позади Тигра. Святоша Хью был не слишкомсчастливым обладателем нескольких предупреждений, штрафов и наказанийвследствие нарушений дорожных правил и, судя по результату последнего, когдаего на полгода лишили водительских прав, скотина Китон, его приятели – бараныФуллертон и Сэмуэльс и друг козел Вильямс, окончательно потеряли терпение.

Следующий штраф наверняка выльется в лишение водительскихправ. а, следовательно, и потерю работы.

Это не заставило Хью бросить пить – нет таких сил на свете,которые могли это сделать, но зато привело к твердому решению – пьянство ибаранка – две вещи несовместны. Ему уже стукнул пятьдесят один год, когдапоздновато менять работу, в особенности, принимая во внимание длиннющий списокнарушений, преследующий его как консервная банка, привязанная к собачьемухвосту.

Вот поэтому он и шел сегодня домой пешком, ну и долгий жеэто путь, мать его так; а еще, одному служащему коммунальной службы по имениБобби Дагас придется завтра давать очень длинные и подробные объяснения, еслион надеется вернуться домой с тем же количеством зубов, с каким явится наработу.

Когда он проходил мимо закусочной у Нэн ко всему прочемупошел мелкий моросящий дождь, что отнюдь не улучшило дурного настроения Хью.

Он спросил Бобби, который каждый вечер по дороге с работыпроезжал мимо дома Хью, заглянет ли он к Тигру, чтобы пропустить пару кружечек.