Как-нибудь продемонстрирую свое мастерство, – серьезно произнес Никита. — Обещаю!

Даже пообещал, будто.

— Дружба, помните? Давайте без всего этого.

— Помню, Надя. Но раз уж я теперь твой друг, хватит мне «выкать». Это бесит. Старпером себя чувствую. Бери пример с меня, своего, кхм, друга.

Ну да. Никита ко мне сразу на «ты» начал обращаться, и даже мои справедливые замечания и возмущения по этому поводу его фамильярность не исправили. Вот только как к нему на «ты» обращаться-то?!

— Надь, можно тебя? – позвала Ксюша.

Выражение лица доброе-доброе. Как у людоеда. Да и у всех остальных девчонок тоже. Даже у почтенной Тамары Афанасьевны, а ведь ей Никита должен быть по боку. У нее и муж, и дети, и даже внуки народились. Но нет, тоже смотрит, как палач на казни.

— Да, сейчас, – вздохнула, и начала вставать, но тяжелая рука опустилась мне на плечи.

— Нет, – отрезал Никита. — Мы здесь праздновать собрались, так что сегодня никакого разделения на группки.

— Но вы-то с Надей как раз отделились от нас. Сидите, секретничаете, – нагло заметила Ксюша.

— А мне можно. Я директор и самодур. Вот и самодурствую, – изогнул Никита бровь.

— Спасибо, – шепнула ему.

Вроде и знаю, что девочки ничего мне не сделают, неплохо ко мне в коллективе относятся. Причем вполне искренне, а не потому, что я была приближенным лицом к начальству. И темную, как в школе, не устроят. Но от женских колкостей не удержатся, как бы меня не любили.

— А вы вместе приехали, так ведь? – поинтересовалась Наташа.

— Так, – кивнул Никита, и тихо спросил у меня: — Они всегда такие наглые и любопытные?

— Всегда.

— Женщины, – с ужасом произнес Никита, и я хихикнула.

На мой смех отреагировали странно. Никита повернул ко мне голову, и я снова увидела в его взгляде любование. Ксюша надулась, будто я – предательница и обманщица, а в глазах Наташи мелькнуло веселье.

— Так вы же нам целую речь двинули, чтобы на работе никаких романов не крутили. Или, раз вы директор и самодур, вам можно, а нам нельзя? – звонко подала голос Наташа. — Вы простите, конечно, за наглость, но демократия должна быть всеобщей. Как и тоталитаризм.

— Мы просто друзья, – парировала я, но никто меня не услышал.

Или не захотел услышать.

— Так Надя ведь у нас не работает, – пожал Никита плечами. — Полиция нравов может взять выходной, устава я не нарушал.

— Значит, вы вместе? – ахнула Ксюша.

Никита только улыбнулся, и качнул головой так, что это можно принять и за «да», и за «нет».

Нет, ну что за мужик такой?

— Вы слишком многое коллективу позволяете, – заметила я.

— Буду я еще на женщин в праздник рычать, – закатил он глаза.

— Надь, а почему ты мне не рассказала? – Ксюша опрокинула стопку, и обвиняюще взглянула на меня.

— А может, тост? – воскликнула незнакомая мне девушка – симпатичная, темненькая, чуть смущенная. — Никита Борисович, очень просим!

— Будет тост, Таня, – кивнул он, и поднялся.

А я подарила Тане взгляд, полный благодарности. Та чуть смущенно пожала плечами, и положила голову на плечи парню-блондину… кажется, это родственник Бориса Ефимовича, а значит и родственник Никиты тоже.

— Дорогие коллеги, – начал Никита…

… а дальше мне расслышать его, несомненно, выдающуюся и прочувствованную речь не удалось. Ксюша каким-то чудом просочилась между стеной и стульями, и чуть ли не на колени мне упала.

— Надь, так нельзя.

— Как?

— Могла бы предупредить, что в игре. А то ты тишком все сделала. Нехорошо. Я ж честно тебе сказала, что будет битва, а ты промолчала. Мы же подруги.

— Да нет у нас ничего, – вздохнула я. — Честно. Вера не справляется, дела-то я и правда ей передать не успела, у Никиты Борисовича завал, вот я и помогла ему. Мы… ну не сказать, что друзья, но стали неплохо ладить. Никакого романтика.

— Точно?

— Да, – кивнула я. — Мне сердцем матери поклясться, как в детстве?

— Нет, – рассмеялась она. — Знаю, что глупо себя повела, просто почувствовала себя обманутой. Думала, ты покивала мне, а сама тихонечко с Никитой закрутила, даже со мной не поделившись.

— Ты и правда на него запала?

— Аппетитный мужик, что уж, – Ксюша облизнула свои пухлые губы. — Я б ему дала… обещание любить, если ты понимаешь, о чем я.

Я понимала, и очень даже хорошо. Как-то раньше меня эта сторона жизни не особо интересовала. На передний план выходили общение, доверие, общие интересы, а потом уже рок-н-ролл.

Но вот на Никиту смотрю, и хочется сначала этого самого рок-н-ролла. Только его я с ним и представляю, а не поездки в Мегу на выходных.

— Ладно, я тогда нашим скажу. А то выпьют еще, и устроят тебе кордебалет.

Ксюша пролезла обратно на свое место, Никите захлопали, все поднялись с бокалами. Как и я.

— Фиговый ты друг, Надя. Я старался, речь готовил, а ты с подружкой болтала, – покачал он головой. — Не стыдно?

— Очень стыдно, – подарила ему улыбку, и пригубила искристый напиток.

Вкусно.

И смотреть на Никиту тоже вкусно.

Мёд.

— Говоришь про дружбу, но сама же провоцируешь, – хрипло шепнул он мне. — Все эти улыбки, ямочки на щеках… черт, Надя, друзья себя так не ведут, ты в курсе?

Я стерла с губ улыбку, и села за стол.

Никита прав. Я флиртую, он флиртует, и если я не остановлюсь – закончится все тем самым рок-н-роллом на пару ярких недель. Потом я буду жалеть.

— Ну что ж, я тебя понял, – кивнул Никита мне, или своим мыслям.

— А давайте танцевать? – предложила Наташа, которая за эти пятнадцать минут успела изрядно так принять на грудь. — А то сидим как неродные.

— Я – за. Пчелка, станцуем? – парень-блондин поднялся со стула, и склонился над выручившей меня Таней. Та смущенно подала ему руку, и поднялась.

Музыка громкая, но не слишком. По ушам не бьет. Все начали подниматься, коллектив у нас не из лентяев состоит, почти все упахиваются в компании, как волы, оттого и погулять любят от души. «Стоят девчонки, стоят в сторонке» – это не про наших девчат.