– Бывает же! – восхитился Шоладеми. – И что, вот прямо у них там ужас-ужас, как наши пишут? Демократии нет ни фига и жрать нечего? И все маршируют под барабан в серой одежде?..

– Да нет там никакого ужаса, – отмахнулся Боб, – люди как люди. Живут получше, чем у нас многие. И никто никуда не марширует. Пропаганда это все дебильная… Тебе вот на хрена эта твоя демократия, к примеру? На сковородку положишь, когда жрать нечего?.. – Он сплюнул. – Там другая проблема, гораздо серьезнее. Консервативная очень цивилизация, понимаешь? Ни тебе вмазаться как следует, ни на распятие плюнуть в виде творческого жеста, ни тебе мальчика попробовать… Ни даже сенсимильи курнуть! – Трогательная история Миши Карпентера по прозвищу Термит, бывшего сослуживца Казимира по подразделению, к этому времени уже давно иссякла, и дальше пошла чистая легенда: – Короче, надоело мне все это хуже горькой редьки, нанялся я на сухогруз, который по демократическим мирам летал, да и сошел на Буше Младшем насовсем. Выбрал свободу, во как!

– Ну, а потом?! – азартно подбодрил Дензел.

– Ну, пожил там немного… Помойка смрадная этот ваш Буш Младший по сравнению с Российской Империей, прямо скажем. Всё растрескавшееся, грязное, облупленное, тухлое… И скоты все, кого ни возьми! Перебрался на Беовульф, вот там вроде ничего житуха, согласен. Девочку свою там встретил… Только почему-то эти грязные расисты перестали платить мне бабло только за то, что я черный. Два года прошло, говорят, сколько можно тебя кормить, работай иди! Это честно, по-твоему? Я с какой стати должен работать – я им что, белый, что ли?! На Буше вон черным братьям по-прежнему платят без всякой работы, но там помойка, напоминаю. Пришлось лететь сюда – говорят, ребята тут неплохое бабло поднимают за сезон… Надо же как-то оплачивать следующие полгода жизни у жадных немцев!..

– Понятненько… – Растаман перегнулся через перила, привлеченный суетой внизу. – О, смотри-ка, что творится! Сейчас будет потеха!

Прямо под ними разгорались нешуточные страсти.

– Ты! Тебе говорят! – разъяренный Малик тыкал пальцем в Сименса.

– Я?! – очень удивился тот.

– Ты! Бери давай пилу, снежок. И ты! – Палец Малика уперся в Энтони Ланкастера. – Перфоратор! Схватка будет продолжаться…

Студент с готовностью ухватил инструмент и двинулся на Сименса еще до того, как Мусонбе договорил:

– …до смерти одного из поединщиков!

Не ожидавший от своего грузного соседа такой прыти, Песец с трудом отразил электрической пилой внезапный выпад студента. Станина перфоратора хищно лязгнула о защитный кожух пилы.

– Эй-эй! – обеспокоился наверху Боб Цимбо. – А нам босс потом бошки не поотрывает за такое щедрое расходование рабочего материала?

– Да ладно, расслабься, – отмахнулся Шоладеми. – Марселлас такие дуэли как раз поощряет среди работников. Для спуску пара, так сказать. Чтобы у черных парней у самих кулаки не чесались в своей компании. Да и Малик с нами, правая рука босса. В случае чего он за все отвечает…

– Слушай, – продолжал переживать Боб, – громила же легко порвет хиляка в клочья. Какой в этом интерес?! Хотя бы в одной весовой категории выбирали противников, не знаю там…

– Порвет, – согласился Дензел, придирчиво разглядывая поединщиков. – Непременно порвет. Но так всегда делают. Сначала выпускают слабенького против громилы. Громила этого птенца рвет, чтобы, значит, и гладиатор крови попробовал, и зрители понюхали. Это ж не профессиональные бойцы, им нужна первоначальная встряска. Браза-букмекер, конечно, не сильно заработает на этом бое, но не сильно и потеряет: выигрыш от ставки на громилу объявляется крошечный, поэтому и ставить на него едва ли кто будет – овчинка не стоит выделки. Больше с мелочью провозишься. На хлюпика, конечно, ставить не будут вообще, дураков нет. Так что первый бой – он чисто для демонстрации и разогрева. А потом, когда эмоции помаленьку начнут распахивать людям карманы, против громилы выпустят тяжеловеса. Вот тогда и начнется настоящее веселье, в том числе и финансовое…

Песец между тем попал в затруднительное положение. Неопытный Энтони не был для него сложным противником, однако демонстрировать в такой ситуации свои крутые бойцовские навыки для Родима было равносильно тому, чтобы при всех черных братьях гаркнуть во все горло: «Привет, ребята, я спецагент!» А противостоять после такой солидной заявки дюжине плазмометов сложновато даже спецагенту – невзирая на то, что показывают по этому поводу в 4D-боевиках.

Не демонстрируя же никаких специальных навыков, Пестрецову было бы непросто сдерживать этого мастодонта. Энтони, конечно, не был знаком даже с основами боя с подручными средствами – перфоратором он неловко размахивал, словно дрыном, хотя было бы куда эффективнее тыкать им на манер копья, запустив бур. Однако убить противника студент мог и без всякой специальной подготовки. Мало того, что он был огромный, как Лось, – а значительная масса тела в поединке двух противников, не пользующихся особыми приемами, зачастую имеет решающее значение. Кроме всего прочего, он еще и кинулся в драку очертя голову, ни секунды не задумываясь и не давая противнику времени на рефлексию, стремясь ошеломить его своим неожиданным бешеным напором, опередить хотя бы на полсекунды. Это тоже было очень американское свойство характера: едва осознав, что Сименс, с которым они только что дружелюбно болтали, стоит между ним и жизнью, Ланкастер сориентировался мгновенно и атаковал, как доисторическая панцирная рыба – слепо, внезапно, яростно, жестоко, без малейших размышлений, только бы сломить противника и не попасть под его смертоносное оружие.

Перед Родимом встала в полный рост и другая проблема. Моральная. В принципе, приложив определенные усилия, он вполне мог бы покалечить или прикончить пацана так, что никто вокруг даже не заподозрит, что тут поработал мастер экстра-класса. Однако у Горностаев всегда одним из основных постулатов работы был следующий: «Береги гражданского!» Конечно, в критической ситуации любой жизнью, в том числе и собственной, можно пренебречь, если на кону такие ставки и нет другого выхода. И все же то, что Песцу противостоял гражданский – пусть ненасытная утроба, пусть педик, пусть круглый дурак, – сильно осложняло задачу. Родим осознавал, что инстинктивно будет пытаться сохранить ему жизнь, и это могло закончиться плохо…

– Скукота этот ваш первый бой! – разочарованно заявил Боб Цимбо. – У мелкого нет шансов. Давай я тебе лучше покажу, как в соккер играют. Он раньше тоже назывался футболом, но у нас уже был свой, американский, когда мы с ним познакомились, и вот, чтобы не запутаться, мы стали звать этот чужой футбол «соккером», то есть «носочником». Что называется, нюхните носков, жалкие европеоиды!.. Но в Рашке он очень популярен, как ни странно. Правила у него дурные, конечно: руками мяч вообще нельзя трогать. Прикинь, да?! Американец в первую очередь инстинктивно стремится мяч сграбастать и прижать к груди, чтобы другие достойные сограждане не отобрали. На этом же вся частная инициатива основана. А европеоиды и русские выпендриваются, ногами его друг другу передают… Коллективисты хреновы. Но, в принципе, красиво выходит, что есть то есть. – Носком ботинка он выволок из кучи хлама какую-то относительно круглую железяку и принялся ловко перепасовывать ее ногами, так что зачарованный таким зрелищем Дензел даже отвлекся от созерцания схватки с совершенно очевидным финалом и уставился на нового приятеля. – Этак вот… щечкой, как они это называют… и шведкой… упс!