Любовь Яковлевна долго вглядывалась в лицо Алика. Она задумчиво морщила лоб, но так и не поняла, почему лицо мальчика кажется ей знакомым. Сама статья была посвящена поместью господина Щербакова, которое он оборудовал под вкусы своего сына и жены. О сестре Анны Сергеевны в статье не было сказано ни слова. И ни на одной из фотографий толстенькой кругленькой Софьи Сергеевны также не было видно.

– А ведь это странно. Почему так?

И Любовь Яковлевна отправилась на кухню, где надеялась застать повариху. Софья Сергеевна была там не одна, она вела разговор со Светланой.

– А я вам в сотый раз говорю, что никакого ужина, кроме легкого перекуса, у меня не приготовлено. И я даже не знаю, что им готовить!

– Картошку хоть поджарьте.

– И жарить мне не на чем!

– Софья Сергеевна, вы же сегодня утром утащили к себе на кухню двадцать четыре бутылочки!

– Двадцать три! – поправила ее повариха. – И не пригодились они мне. Правы вы все были, не годятся эти масла в пищу. Либо запах не тот, либо вкус, либо горят на сковородке. Две бутылочки масла всего и сгодились. Одно из зародышей пшеницы, а второе какое-то растительное, но с лимончиком внутри. На них картошку сегодня на обед и жарила. Гореть масла эти не горели, но дети потом мне пожаловались, что картошка цитрусом пахнет. Вот и все пригодное, что я среди масел нашла. Можете забрать корзину!

И повариха кивнула в сторону подарочной корзины, которая была небрежно брошена в углу. Любовь Яковлевна удивилась. Утром Софья Сергеевна чуть ли не дралась за эту корзину, твердя про память о сестре. А сейчас и глядеть в ту сторону не хочет. И о чем говорят подобные скачки в настроении? Надо бы спросить у Верочки, она специалист в таких делах. Как назло, Верочка куда-то запропастилась.

Между тем Светлана продолжила наступление на повариху:

– Софья Сергеевна, неужели нельзя было купить новое масло? Столько времени прошло!

– Да я же не знала, что они у нас на ночь останутся! Думала, перекусят перед дорогой бутербродиками – и до свиданья! Какой с меня спрос?

– Может быть, тогда пюре приготовить?

– Пюре можно. Только не все его любят. Я уж спрашивала, половина от пюре категорически отказались.

– Тогда макароны?

– Та же история.

– Рис или гречу?

– Кто-то хочет, кто-то нет.

– Ничего не поделаешь, придется вам сварить все четыре гарнира. Пусть каждый выбирает себе по вкусу.

– По мне, так пусть бы они все голодные сидели или уж проваливали разом!

– Софья Сергеевна, так нельзя! Приказ следователя, вы не забыли?

– То-то и оно, что приказ, – проворчала повариха. – А иначе духу бы от них тут не осталось!

– Ладно, с гарнирами разобрались, – примирительно произнесла Светлана. – Но голый рис дети есть не станут. К нему нужно либо котлет, либо мясо.

– А это я ничего приготовить уже не успею. У меня не сто рук! Было бы маслице, мы бы картошечку быстренько почистили да и пожарили. Картошечку все съедят и без котлет. Она и сама по себе хороша. Огурчиков с помидорчиками порежем да колбаски оставшейся с сыром – и порядок.

– Что говорить о том, чего нет.

Но в этот момент дверь кухни открылась, вошла Альбина. Женщина сладко зевала.

– Как же хорошо я выспалась! Который сейчас час?

– Восьмой.

– Ничего себе! – поразилась Альбина. – А разве мы еще не уезжаем?

– Нет. Из-за убийства и похищения полиция попросила нас остаться еще на одну ночь.

Глаза у Альбины широко распахнулись.

– Что? Какая полиция? А! Я поняла! Это у наших детей сейчас такая игра!

И Альбина с облегчением рассмеялась.

– А знаете, в первую минуту я даже немного испугалась. Мне показалось, что вы говорите серьезно.

– Мы и говорим серьезно.

Лицо у Альбины побледнело. Она присела на табуретку, и было видно, что ей здорово не по себе. Любовь Яковлевна встревожилась.

– Вы как себя чувствуете?

– Не знаю, – прошептала Альбина. – Кого-то убили? Всерьез?

– Да.

– И кого?

– Лилию.

Альбина прикрыла глаза.

– А похитили кого? – тихим голосом спросила она.

– Женю.

Альбина пошатнулась.

– Но его уже ищут! – поспешила прибавить Любовь Яковлевна. – И похитители уже дали о себе знать с требованием о выкупе. Полиция занимается этим делом, они надеются, что сумеют вернуть мальчика целым и невредимым.

– Хорошо.

Но вид у Альбины по-прежнему был нехорош.

– Значит, мы остаемся тут? В этом доме? А если я захочу взять Ксюшу и уехать отсюда?

– Как бы не так! – воскликнула повариха. – Я бы и рада была, чтобы вы всем скопом отсюда свалили, да нельзя! Следователь мне прямым текстом сказал, если не хочу неприятностей на свою голову, обязана вас всех принять.

И тут ее прорвало:

– Нахлебники! Дармоеды! Свалились на мою голову! Если бы я только знала, чем вся эта история закончится, ноги бы никого из вас в этом доме не было!

Альбина с удивлением взглянула на раскипятившуюся повариху. Потом перевела взгляд на Любовь Яковлевну:

– И как нам быть? Может быть, все же уехать?

– Боюсь, что это будет невозможно. Полиция четко дала понять, что всем следует оставаться на своих местах.

– Но зачем?

– Дело в том, что все мы у них на подозрении. Они не знают точно, как именно убили Лилию.

Альбина еще какое-то время посидела молча.

Потом она попросила:

– Можно мне чаю? Горячего и сладкого. Сахара желательно побольше.

– Сами себе заваривайте! – огрызнулась Софья Сергеевна. – Господ тут нет, а заварка там!

Любовь Яковлевна сунулась за заваркой, но за створками кухонного шкафчика неожиданно увидела очередную бутылочку с маслом. Это было розовое масло, о чем наглядно говорила розочка, изображенная на выпуклом боку флакона. Розочка была мастерски отлита в стекле и казалась живой. А ведь это было всего лишь разноцветное стекло, каким-то образом вплавленное в основной тон флакона. Алый с белым цветок, виден каждый лепесток, и даже капля влаги дрожит на шелке листьев. Зеленый ствол, покрытый частыми шипами. Кажется, протяни руку – и можешь уколоться об острый шип.

Любовь Яковлевна все-таки не удержалась, взяла бутылочку в руки и покрутила ее перед глазами. Бутылочка была полнехонька. На ее горлышке на золотой цепочке висела крохотная открыточка. Любопытство до такой степени одолело сыщицу, что она забыла про свои хорошие манеры и про то, что некрасиво читать чужие письма, перевернула открытку и прочла, что там написано.