Но ошиблась. Снежана играла лучше. И в финале обошла Алину,взяв в итоге Кубок.

Оставалось выступить в паре. Сыграть с девочками из Питера.Тоже в финале. Первый сет Алина отыграла с горем пополам – пропускала мячи, аее подачи были слабыми и неточными. В перерыве Снежана подошла к ней ипотребовала от напарницы собранности. «Нам нужна эта победа!» – говорила она. ААлина смотрела на нее и думала: «Как же я тебя ненавижу…»

С этими мыслями она начала игру во втором сете. Видя, какносится Снежана по площадке, слыша, как она орет, отбивая мяч, Алинапропитывалась своей ненавистью и мечтала о том, чтобы Ганина упала и сломаласебе что-нибудь. Лучше ногу, но можно и палец. Лишь бы боль пронзила ее, атравма вывела из строя. Вот тогда Снежана заорет по-другому... Гадина!

Почти не отдавая себе отчета в своих действиях, Алина низкоопустила ракетку и бросилась вперед. Ганина, принимая подачу, должна будетотскочить назад, и если она не оглянется, то налетит на нее и упадет...

– Хх-рррр-у! – выдала Снежана свой фирменный вопль и,отбив мяч, переместилась не назад, а в сторону.

Алина метнулась следом. Она все еще надеялась «помочь»Ганиной упасть, но тут... споткнулась. На ровном месте. Левая ступнявывернулась, и Алина, потеряв равновесие, свалилась на корт.

Острая боль пронзила ногу. Алина, выронив ракетку, обхватилаголень и закричала так пронзительно, что на трибунах ахнули. А потом девушкапотеряла сознание и очнулась только в больнице.

Травма оказалась очень серьезной – разрыв связокголеностопа. Пришлось делать операцию. Но и она не гарантировала полногоизлечения. По возвращении в Москву Алина вновь легла в больницу. И только послеповторного хирургического вмешательства пошла на поправку. Однако это нерадовало ее, потому что в большой спорт ей теперь путь был заказан.

Так что прощай, Кубок Уимблдона. Прощай, лорд! Прощайте,слава и богатство! Здравствуй, серая, беспросветная жизнь...

Алине снилась Света. Будто та не умерла, а жива и находитсяна своем рабочем месте. То есть в квартире Алины. И все моет и моет пол в томкоридоре, где был найден ее труп, но на нем так и остаются кровавые разводы.Алина, даже во сне понимавшая, что домработница мертва, все равно взялась ейпомогать. Как будто от того, ототрутся ли пятна с плитки, зависит, будетСветлана покоиться с миром или нет...

Сон оборвался очень резко. Вот только что Алина видела, какполовая тряпка опускается в мутную воду (что не сулило ничего хорошего, это влюбом соннике можно прочесть), а уже в следующий миг сообразила, что дремы какне бывало, и до ее слуха доносятся звуки реальной жизни.

– Давид, возьми трубку, – хрипло проговорила она. У неесразу после пробуждения всегда менялся голос.

Но пиликанье телефона продолжалось, и Алине пришлось открытьглаза.

Оказалось, что она в постели одна. Причем одежды Давида тожепоблизости не наблюдалось. Зато обнаружилась записка на прикроватной тумбочке:«Не хотел будить, ты так сладко спала. Ушел на работу. Потом приеду к тебе.Где-то в семь. Не против?»

Алина отшвырнула записку и устремила взгляд на часы. Онипоказывали десять. То есть начало трудового дня она проспала. И вообщепробудилась очень и очень поздно. Обычно, даже если Алина ложилась под утро,внутренний будильник всегда поднимал ее раньше девяти – от восьми тридцати довосьми сорока пяти. Она из-за этого никогда не заводила будильник на часах илителефоне, потому что знала: все равно встанет в нужное время. И вот сегодня,поди ж ты, система дала сбой...

Пиликанье продолжало разрывать барабанные перепонки. Выругавшисьсквозь зубы (это была ее неистребимая привычка – отправлять в пустотунецензурные проклятия), Алина поднялась с кровати и заспешила в прихожую –раздражающие звуки неслись из домофона.

– Да? – рявкнула Алина в трубку.

– Квартира гражданки Валентайн? – раздался скрипучийженский голос.

– Вы кто? – вопросом на вопрос ответила Алина.

– Я Светина мама. – Не дождавшись реакции на своезаявление, женщина зачастила: – Ну, мама… Светина... домработницы вашейпокойной... Вы ведь Алина Валентайн? Я туда попала?

– Что вы хотели?

– Поговорить с вами. Можно?

«За помощью финансовой пришла, понятно, – подумалосьАлине. – Хоронить дочку не на что...»

– Заходите, – вслух сказала она, решив дать тысячпятнадцать.

Нажав на открывающую подъездную дверь кнопку, Алина поспешиланазад в спальню, чтобы накинуть на себя халат. Потом вернулась в прихожую ивпустила Светину мать в квартиру.

Явилась та, как оказалось, не одна, а с мальчиком. Судя повсему – со внуком. Ребенку было лет двенадцать, и выглядел он очень странно.Во-первых, всю его физиономию покрывали пятна зеленки, а во-вторых, на головеего сидела цигейковая шапка, тогда как на улице была плюсовая температура.

– Это Леша, – представила мальчика неожиданная гостья.Сама она тоже выглядела весьма необычно: на голове шаль, на ногах резиновыеботы, в которых обычно ходят по огороду, очки на резинке, и герпес на губеприжжен все той же зеленкой. – Леша, поздоровайся с тетей.

Мальчик поднял огромные голубые глаза и медленно кивнул.

– Сын Светы? – уточнила Алина.

– Да. Внучек мой. – И, указав на диван в холле, женщинаскомандовала подростку: – Леша, садись.

Тот беспрекословно подчинился – опустился на диван и уткнулрассеянный взгляд в носки своих стоптанных ботинок.

– Послушный он у вас, – заметила Алина. – А что унего с лицом? Диатез?

– Комары искусали, – сообщила бабка. – Мы напервом этаже живем, они из подвала летят...

– Пойдемте в комнату, – пригласила Алина.

– Ой, нет, нет! – замахала та руками. – У вас тутшик да блеск, вдруг еще запачкаем что или испортим... Давайте здесь останемся?

– Как хотите.

– Я вот только присяду рядышком с внуком.

Женщина, кряхтя, опустилась на диван. Мальчик ухватился закисти бабушкиного шарфа и принялся накручивать их на пальцы. И тогда до Алиныдошло, что он не совсем нормальный. Обычные дети так себя не ведут. Они внезнакомом месте пытливо озираются по сторонам, а этот безучастный, как будтосмотрит не на окружающий мир, а внутрь себя.

– У Леши аутизм? – спросила Алина.

Бабка, скорбно поджав губы, кивнула.

– Сочувствую... – Еще один кивок. – Вас как зовут?

– Мария.

– А по отчеству?

– Геннадьевна.

– Мария Геннадьевна, примите мои соболезнования...