– До зимы хотел. А потом на Север перебраться, к корешу. Тотв декабре откидывается.

Слышать блатные слова от милой и вовсе не такой странной,как на первый взгляд показалось, старушки было забавно, и Алина едва сдержалаулыбку. А Мария Геннадьевна, уставшая, видимо, держать все в себе, никак немогла выговориться:

– Света, как вернулась из деревни, сразу хотела на работувернуться, чтоб деньги не терять, Димке ведь они нужны, но пришлось с Лешкой побольницам побегать – простыл он, и я тогда хворала. Дочка хотела часы продать,но Дима не разрешил. А больше нечего было... – Тут женщина беспомощноморгнула. – Только браслет этот. Но он вот... – Старушка потряслабраслетом. – И что ж получается? Деньги были нужны дозарезу, а Светазолотую ерундовину хранила... Почему? Я думала, ее совесть замучила, и онарешила украденную вещь вернуть, но раз вещь не ваша...

– Возможно, эта, как вы выразились, ерундовина была ейдорога как память?

– Часы, значит, мужем подаренные, не жалко было, а браслет,невесть откуда взявшийся...

Тут гостья замолчала. Будто словом подавилась. Алинаобеспокоенно спросила:

– Вам нехорошо?

– Подожди, дай подумаю, – отмахнулась от нее МарияГеннадьевна. И спустя несколько секунд выдала: – Любовника Светка завела!Точно, точно...

– С чего вы взяли?

– Я три недели назад, еще до того, как Дима сбежал с зоны,заметила: что-то с дочкой моей неладно. Всегда угрюмая была, а тут улыбается,причем не окружающим, а своим мыслям. Губы красить начала. Шарфик шифоновый,красивый такой, индийский, но яркий очень, не носила, а тут вытащила и на шеюповязала. И задерживаться стала. Ненамного, но позже на час-полтора домойвозвращалась. Говорила, хозяйка просила ее дожидаться... А ведь вы не просили?

– Нет.

– Тогда и браслет у нее появился. А еще... еще... –Старушка засмущалась.

– Мария Геннадьевна, вы говорите, не стесняйтесь, я пойму...

– В общем, белье срамное у Светки появилось.

– Это как – срамное?

– Все прозрачное и малюсенькое-малюсенькое... Трусы из двухшнурков да лоскутка состоят. А лифчик ничегошеньки не закрывает, грудь из неготак и выпрыгивает. И ладно бы беленькое было, это еще куда ни шло, так ведьалое, с блестками... В наше время в таком даже падшая женщина постеснялась быходить.

Алина, естественно, прекрасно помнила «срамной» комплект. Наее взгляд, он тоже был чересчур вульгарным. Но не из-за цвета и фасона, а из-заявной дешевизны. Дорогое кружево и атлас, по ее мнению, всегда смотрятсяблагородно, а вот ацетат, да еще украшенный голографическими блестками…

– Его ей тоже подарили, как вы считаете? – спросила устарушки Алина. Но про себя подумала, что ни один уважающий себя мужчина непреподнес бы такое белье любовнице.

– Сама купила. В палатке у метро. У меня там продавщицазнакомая, она и сказала... А вечером прихожу домой, смотрю – Светка у зеркалакрутится в этом безобразии. И довольная такая, будто на ней мантия королевская!Ну, я ее давай ругать. Сними, говорю, и не позорься. Она сняла, но на менянакричала. Ничего, мол, я не понимаю. «Сейчас так все женщины ходят, одна я,как старуха, в хлопковых плавках», – вот как сказала.

– То есть до того Светлана носила скромное белье?

– Конечно. И не потому, что я ее заставляла. Она самаговорила: главное, чтоб удобно и носилось долго. Ее, помнится, еще подружка –была у нее одна, пока в другой город не переехала, – ругала, говорила, чтонадо белье красивое иметь. А Света отвечала, что показывать его все равнонекому. У нее ведь никого, кроме Димы, не было в жизни. Он ее первым мужчинойстал и был все годы единственным.

– Почему вы так уверены?

– Не пьющая она у меня была. Совсем. Плохо алкогольпереносила. Но дважды я ее хмельной видела. Первый раз, когда Димку на пять летпосадили, а второй – год назад, после проводов той самой подружки, Маринки.Маринка-то тяпнуть любила, ну и упоила мою. А у Светы, когда она под мухойоказывалась, можно было что угодно выпытать. Вот говорят, что у трезвого науме, то у пьяного на языке, – так это точно про дочку мою. Все свои секретымне выболтала в первый раз. О том, что спали они с Димкой еще до свадьбы, ну итак далее. И когда она во второй нарезалась, я прямо спросила: путалась счужими мужиками? А она ответила, что Дима первый и единственный. –Старушка тяжко вздохнула. – Уж не знаю, до последнего ли ее дня такоставалось или все же согрешила с тем, кто ей браслетку подарил... Хотя если ида, я ее не виню. Сколько ж терпеть-то можно?

– А вы обо всем этом милиции рассказывали? Я имею в виду, еетайный роман?

– Они не спрашивали ничего такого. Но если б спросили,наверное, смолчала бы. Я ведь ни в чем не уверена... Вдруг напридумывала я себевсе, дура старая? Не хочу зазря память дочкину марать.

– Что ж, понимаю, – кивнула Алина.

Но на самом деле она не понимала старуху. В расследованииважны любые детали, и каждая мелочь может пригодиться, став зацепкой. Нопереубеждать Марию Геннадьевну Алина не стала. Сразу видно – дело напрасное.Поэтому решила получить от нее как можно больше информации и распорядиться ею посвоему усмотрению.

– А скажите, Мария Геннадьевна, кто мог ее любовником быть?

– Откуда ж мне знать?

– Может, у нее какой-нибудь очень давний, еще школьный,поклонник был, который вдруг объявился? Или коллега бывший? А может, соседкакой зачастил в гости?

Мария Геннадьевна погрузилась в раздумья. Алина не мешала ейвспоминать, но по прошествии минуты старушка выдала неутешительное:

– Нет, никого не было. Ни одноклассников, ни коллег, нисоседей. Никому до нас дела нет... Ни раньше, ни теперь!

Старушка еще не начала шмыгать носом, только глаза сталиналиваться слезами, а внук уже почувствовал ее настроение и занервничал. МарияГеннадьевна попыталась успокоить его привычным ласковым жестом, но это непомогло. Леша раскачивался все сильнее и сильнее, стукаясь спиной о диван, извук глухих ударов перемежался с писком, издаваемым мальчиком.

– Может, ему водички дать? – испугалась Алина. Ейвсегда было жутко, когда в ее присутствии у кого-то случался приступ болезни.Пару раз она наблюдала эпилептические припадки, и потом долго не могла забытьтого ужаса, который охватывал ее при виде катающегося по полу человека.

– Не надо ничего, пойдем мы.

– Подождите минутку!

– Нам на улицу, на улицу надо... Он там успокоится.

– Тогда идите, но подождите меня у подъезда. Я вам деньгивынесу.

Старушка кивнула и, схватив внука в охапку, вывалиласьвместе с ним за дверь.

Алина сразу побежала в комнату, чтобы взять кошелек, достатьиз него всю наличность. Рублями оказалось всего десять тысяч, и она опустошилаотделение с валютой. Сунув деньги в карман, быстро обулась, накинула плащ испустилась на лифте вниз.