– Дерево-то сгнило, – сказал Аснерд авторитетно.Он обвел взглядом двор, дальние постройки, красочный дворец. – Да нетолько дерево.

Тур поплевал на ладони, взгляд прицельно пробежал поуцелевшему арсеналу, замерил расстояние. Потом перевел взгляд на сверкающийдворец.

– А булавы у вас нету? – поинтересовалсяон. – Я страсть как люблю булаву метать.

Рипей сильно вздрогнул. Лицо из белого стало синим.

– Нет, – просипел он слабо, – нет, булавамимы не…

– Жаль, – сказал Тур сокрушенно, – ну хотьпалицу, а?

– И палицы нет, – ответил Рипей торопливо.

– И палицы нет? – протянул Тур. – Ну хотьдубину, простую дубину…

Черево, на лице которого менялись то испуг, то проступалоудовольствие, потрогал Скилла за локоть.

– Пора идти, – напомнил он. – У нас, конечно,и жуки жукастее, и черепахи черепастее, но вас заждался великий тцар.

Тур огляделся, взгляд упал на массивный камень, размером иформой напоминавший спящего буйвола. Судя по истоптанной копытами земле, сэтого камня особо грузные военачальники взбирались в седло.

– Ну хоть этот камешек? – сказал он снадеждой. – А то все уже развлеклись…

– Нет! – едва не закричал Рипей. – Нет! Васждут во дворце! Это просто невежливо заставлять себя ждать! Тур удивился:

– Невежливо? А что это?

Артане ржали, как кони. Наконец Аснерд ухватил сына заплечо.

– Пойдем, пойдем!.. На обратном пути бросишь. Даже двараза.

Тур пошел с отцом нехотя, но обернулся и крикнул веселоРипею:

– Ты жди нас!.. И камешков приготовь больше. Я страстькак люблю кидаться…

– Мало я тебя порол, – сказал Аснерд сурово.

– Мало, – ответил Тур счастливо. – Потому я ивырос таким здоровым. А мог бы, страшно подумать, умным! Придон прошепталидущему рядом Вяземайту:

– Я не думал, что мой брат так чудовищно силен!Вяземайт, как всегда, сказал загадочно и непонятно:

– Сила, с какой мы бросаем копья или стрелы, зависит отсилы, которую имеем над собой.

– От власти, – поправил Аснерд. Вяземайтпоморщился, но кивнул:

– Пусть от власти. Одно и то же.

А добрый Аснерд звучно хлопнул Придона по спине.

– Ничего, ты к этому придешь… может быть.

Захохотал, довольный. Придон ответить не успел, повернули заугол, с этой стороны дворца широкая площадь, вымощенная плотно подогнаннымиплитами из серого гранита, а ко входу ведут широкие ступени, тожеполупрозрачные. Когда Придон занес ногу на первую, то напрягся, чтобы непоскользнуться на этом дивном льду. Черево уже почти бодро поднимался на пятуюступень, последнюю, дальше широкая площадка, закованные в дорогое железостражи, настолько огромные, что похожи на статуи, украшающие дворец.

От ступеней несет бодрящим холодком, словно в самом деле изльда. И даже от стен дворца, что должен накалиться за знойный день,накатываются волны прохлады, свежести.

Черево что-то сказал стражам. Те совещались, послали застаршим. Придон видел, что даже его неустрашимый старший брат и все спутникивоеводы притихли, их голоса упали до почтительного шепота.

Стражи вернулись с крупным, как гора, мужчиной, Придон ссодроганием смотрел в широкое, как медный таз, лицо. Грудь исполина выглядитшире сорокаведерной бочки, ноги как колонны, что поддерживают свод дворца, аруки подобны бревнам.

Голова размером с пивной котел, шея шире головы, короткаячерная борода падает на толстый панцирь из такой же черной бронзы.

Он всмотрелся в артан, они вздрогнули от его мощного рева:

– Гости тцара? Я – Дунай, бер из рода Фаона,командующий северными войсками. Великий тцар Тулей послал меня встретить вас…поприветствовать и проводить к нему.

Придон ощутил неладное, Черево съежился, пугливо отступил всторонку. Гигант шагнул, протянул руку для приветствия. Скилл посмотрел как напустое место, он-де обменивается рукопожатием только с самим тцаром или егосыновьями. Вяземайт смотрел хмуро, не двигаясь с места, у волхвов свои обычаи,а жизнерадостный Аснерд сделал шаг навстречу, протянул руку:

– Вот и хорошо! Воинов должен провожать воин…

Их ладони соприкоснулись со звуком двух столкнувшихсякораблей. Придон, да и все, включая Черево и стражей у двери, напряженнонаблюдали, как два гиганта застыли, все еще всматриваясь друг в друга сокаменевшими улыбками. Что творится под доспехами чернобородого, Придон невидел, но под толстой кожей Аснерда шелохнулись и застыли толстые, как валуны,шары мускулов.

Несколько мгновений стояли неподвижно, чернобородый наконецсказал сдавленным голосом:

– Я рад… что явились… настоящие воины… Аснерд ответилтаким же задушенным голосом:

– Мы тоже…

Его лицо медленно багровело. Но и чернобородый стал красен,как небо на закате, на лбу выступили мелкие капельки. Он закусил губу, в глазахмелькнуло злое торжество. Придону показалось, что Аснерд стал вроде бы меньшеростом, плечи старого воеводы поникли… или он просто выдохнул воздух, вот грудьснова раздвигается…

В мертвой тишине, когда никто не двигался, даже не дышал,вдруг послышался тонкий хруст, словно переломилась хрупкая веточка.Чернобородый вздрогнул. Хруст повторился. Чернобородый попробовал отдернутьруку, Придон с ужасом и ликованием видел, как между сжатых ладоней брызнулитонкие красные струйки.

Аснерд выдохнул:

– Мне здесь… нравится.

Он разжал пальцы. С белым, словно дорогое полотно, лицомчернобородый торопливо вытащил из этого капкана нечто залитое красным, смятое,с торчащими белыми косточками, прорвавшими кровоточащую плоть, и длиннымилоскутками содранной кожи.

Чернобородый ухватил искалеченную ладонь другой рукой,прижал к груди и, шатаясь и тихонько завывая от боли и ужаса, метнулся вдольстены. Там его подхватили под руки.

Аснерд вытер окровавленную ладонь о кожаные штаны, видпредовольный, хотя грудь вздымается часто, бросил Череву:

– Ты куда? От нас отлепиться не так просто!

Стражи поспешно распахнули ворота. Черево быстро пошелвперед. Артане двигались за ним тесной стайкой, инстинктивно черпая смелость вблизости друг к другу.

Внутри исполинский дворец заставил сердце Придона сжаться вкомок. Свод уходит в таинственную высь, вдоль стен на высоте человеческогороста в два ряда пугающе разбрасывают непривычно желтый, почти солнечный светмасляные светильники. За цветными изразцовыми плитками угадываются чудовищныеблоки камня, из которых самые малые сюда могли дотащить разве что по тысячесильных рабов.