Эмоции в этот момент переполняли. Казалось, ещё чуть-чуть и плотину прорвет. Разве могла ли я надеяться на подобное? Слова отца Ричарда являлись прямым подтверждением, что меня приняли. И готовы помогать, если потребуется. На секунду я почувствовала сопричастность, словно я член этой семьи, и только от этой мысли в душе разливалось патокой тепло. В груди щемило, и я с трудом удерживала слезы, не желая хлюпать носом перед будущим свекром.

– Ну что ты? – растерялся Рауль, уловив мои эмоции. Мужчины всегда теряются при виде женских слез, в другом мире ситуация ничуть не лучше. – Пойдем-ка лучше, узнаем, как там дела у Рамоны с Ричардом.

То, как неловко мужчина похлопал меня по плечу в попытке привести в чувства, вызвало улыбку.

Идти никуда не пришлось. Вернулись Рамона, довольство которой ощущалось за километр – такой счастливой она выглядела, и смущенный, потирающий шею, Ричард.

Надеюсь, что мою радость при виде любимого, облаченного в прежнюю одежду, не сочтут меркантильной. Выходит, что амулет сработал. Это не могло не радовать.

– Что, медвежонок, получил первую трепку от мамы-медведицы? - подначивает глава семейства своего сына.

– Ага, – беззаботно согласился Ричард. – Так забавно. Я привык, что мама маленькая, – Рамона и в самом деле в человеческом образе уступала в габаритах своему сыну, – а я большой и сильный. А тут вдруг бац, и я опять маленький. Дело даже не столько в размерах, сколько в ощущениях. Но Мишке понравилась медведица. Он любит Лизу, но недоволен, что с ней играть неинтересно. Слабая слишком, фыркнешь – улетит. А тут меня изваляли так, что удирать пришлось.

– Ну и отлично! Значит, отныне я буду спать по ночам, а не гулять с Мишкой. Так ему и передай, ябеде! – делаю вид, что надулась. В ответ Ричард заливается смехом, а после целует меня в висок.

– Тебе нужен другой шнурок для амулета, из этого ты немного вырос, – я откровенно наслаждалась: маленький кулончик, утонувший в яремной ямке, смотрелся бусинкой. Мужчины в этой семье имели мощные шеи.

– Вообще, я думал перевесить кулон к твоему подарку, только цепочку нужно зачаровать, чтобы не рвалась, а то снимать каждый раз неудобно, – оторвавшись от тарелки, сообщает Ричард. – Или просто сделать другой амулет.

– А это вообще возможно? – обращаюсь уже к Рамоне. – А как же кровь и прочие аспекты ритуала?

– А это уже неважно, – Рамона неожиданно погрустнела. – Кровь папы и мамы оборотней обеспечивает некую связь с ребенком. Это трудно объяснить, но есть чувство некой эмоциональной пуповины, позволяющей контролировать медвежонка, находясь в человеческой ипостаси. Мне очень жалко, что для моего медвежонка это уже неактуально. – Рамона покачала головкой, отгоняя непрошеную грусть. – Поэтому да, можно заказать другую вещицу. Всего-то и надо привязать пространственный карман, хоть это и недешево.

– В Академии все решаемо, – отмахнулась я, – у нас сам ректор Сайтон в научных руководителях ходит. А если серьезно, то думаю, решение найдем.

– Да, Лиза, – Рауль аж подался ко мне всем корпусом, – я все хотел спросить, как так получилось, что сам архимаг так запросто с тобой общается. Архимагов-то на все королевство полсотни не наберется.

– Ректор Сайтон чудесный человек. И наставник моего сына.

– А вот это уже подводит нас к другому вопросу, который я хотел у тебя спросить! Раз Ричард принял твой дар, как я понял, – далее последовал кивок на нефрит, все еще висевший поверх одежды Ричарда, – то думаю, что мы могли бы поговорить откровенно. Но не если не захочешь отвечать, я давить не стану. Так вот, в госпитале твоя аура была иной. А сейчас в ней солнцем горит материнская метка. Что это значит?

– А раньше не горела? – Мне было действительно интересно. И Флин, и Веррес, и Сайтон легко принимали мою связь с Димой и уважали ее, как данность, значит, что-то в моей ауре на это указывало?

– Раньше было видно, что есть очень близкий человек, близкий не по крови, но очень важный для тебя.

– Был ритуал побратимства. Вы об этом говорите?

– Нет, это разные метки. Средний маг и не заметит разницы, но я был на службе, а там такие навыки оттачиваются до автоматизма. Есть брат не по крови, а есть ещё кто-то очень близкий. Я бы даже сказал, близкий по духу.

– Ох, – мне стало нехорошо при мысли, сколько сейчас придется говорить. Благостность семейной атмосферы растворилась без следа, – это очень долгая история.

И я не была уверена, что могу все рассказать.

А почему, собственно, нет? Семейке Эмилии меня же дернул черт сболтнуть. Конечно, они знают не все… просто я и тут не буду вдаваться в детали, особенно, что касается дара словесника.

– Да мы никуда не спешим, рассказывай, детка, как есть, – Рамона была счастлива и великодушна.

– Лиза, – Ричард уселся рядом со мной, – отец и мама знают, что ты из другого мира, я в детали особо не вдавался, но объясниться нужно было. Пожалуйста, скажи, что ты не против.

– Да я только рада, мне меньше забот. Да и какая тут тайна? Из домашних, за исключением учителей, не знают только дети.

– Не обольщайся, хорошая моя, – хихикнул Ричард. – Ульх рассказывал, что по первости дети буквально тушевались, не зная как себя вести с тобой. Ты же не подходила ни под какие стандарты и нормы не то что аристократки, а даже простого жителя. Тебя считали ненормальной, экстравагантной и слегка сумасшедшей, прости за откровенность. А сейчас они твердо уверены, что ты необыкновенная. Поэтому и принимают так тебя и твои решения. С пиететом. Скажи им про другой мир и они ответят «а, ну это все объясняет» и пойдут заниматься своими делами. Никого ты особо не удивишь.

– И это мой сын, – горестно вздохнула Рамона, – твой отец с куриным яйцом обращается нежнее, чем ты со своей невестой. Ну кто такое говорит? – под раскатистый смех мужчин, наслаждающихся театральным представлением хранительницы семейного очага, я с удовольствием наблюдала за красивой женщиной, изображающей наигранное возмущение и недовольство. – Ладно, давайте дальше. Так что там за сын у тебя появился за неполную декаду? – Рамона забарабанила ноготками по подлокотнику кресла, в котором сидела, едва заметно поддавшись вперед, всем своим видом выражая нетерпение. – Даже нам с Раулем потребовалось десять месяцев, чтобы обзавестись ребенком, а ты явно бьешь все рекорды.

– Дима... он приемный сын. Нет не так, он ребенок моего сердца, – замолчала, подбирая дальнейшие слова и позволяя обдумать слушателям уже сказанное. – Я усыновила его еще в прошлой жизни, на Земле. Точнее, до завершения процедуры официального усыновления оставались сущие мелочи. Там с этим очень строго. Нужно пройти бюрократический ад, ритуалов нет, боги там не помогают. Мой бывший супруг наотрез отказывался от усыновления, поэтому все тянулось довольно долго.

– А своих детей у вас не было? – Рамона явно отбросила светские экивоки и называла вещи своими именами, давая мне еще одно подтверждение, что тут все свои.