Если б не дала ему повод думать о себе как о доступной цели, он бы не притащился. Не посмел бы. А сейчас…

— Надо выкурить его отсюда! — решительно пробормотала Анька. — Сделать так, чтоб Лось сам ему указал на дверь. Пофиг, что брат! Мало ли, какие права он имеет — к родственникам он приехал… Соскучился, что ли?! Затосковал?! В депрессию впал, насилу из петли достали!? Лось только мой! Он меня должен развлекать, а не этого депрессивного хорька! В конце концов, — бушевала Анька, — это и мой дом… скоро будет. Лось обещал! А у себя дома я хочу чувствовать себя свободно! Хочу сидеть на столе, хочу валяться у камина… блин, с этим Акулой даже голышом теперь не походишь! Впрочем, почему нет…

В мгновение ока коварный план нарисовался в ее мозгу, и Анька одним прыжком, как десантник с парашютом — нутро самолета, покинула постель.

Конечно!

Все гениальное просто!

Ходить голышом!

Анька ведь тут у себя дома, не так ли?

Юргенсон тут появляется по зову. Надо только взять рог, надеть лыжи, выбежать из леса, трое суток карабкаться на гору и там, на вершине, протрубить — то есть, позвонить. Иначе его в дом не заманишь. Прислуга шмыгает тихими мышками и уже ушмыгала. Или не пришмыгала. Да это и не важно; мышей Анька не стеснялась.

А вот Акула…

О-о-о, у него хватит наглости ввалиться в дом без стука, протопать в самую спальню, чтоб всучить еще одну розу и расшаркаться перед добрым Лосем.

— Лось, чо ж ты такой мягкосердечный-то у меня, — стонала Анька, потроша свой чемодан и разыскивая безразмерную майку, которая, пожалуй, и Лосю была бы в плечах как раз, но коротка — до пупа. Анька хмыкнула, представляя Лося в своей розовой распашонке, натягивая вышеупомянутую вещь на голову и тут же едва не вываливаясь из нее.

Если сильно постараться, то горловину можно было натянуть на оба плеча. Майка была достаточно длинной, чтоб прикрыть задницу, но стоило Аньке чуть-чуть наклониться, как все ее прелести были как на ладони.

— Хе-хе! — сказала коварная Анька, критично оглядывая себя в зеркало.

Не то, чтобы ей сильно хотелось демонстрировать Акуле свою голую задницу — да-да, трусы были проигнорированы, — и даже напротив — Анька этого делать не собиралась. Но вот Лосю — да. Она собиралась намозолить ему глаза в таком виде, чтоб до его лосиного ума дошел масштаб панорамы, открывающийся восторженным зрителям. А вот когда зайдет Акула… Анька хотела просто громко разораться, стыдливо натягивая упомянутую майку на коленки, и закатить истерику. Лось был ревнивый. Это Анька просекла сразу. В первый же день знакомства, когда сбежала от него в туфлях по сугробам в аэропорт. За Анькину голую жопку он повелся бы точно. Выставил бы братца вон.

— Хе-хе-хе, — сказала коварная Анька и снова шлепнулась в постель, проверить все сообщения от Клуба Бывших и тут же забывая обо всех горестях, потому что в Клубе страсти кипели, и это было реально смешно.

Всего мстительниц набралось вместе с Анькой четверо. Нина, пятая неуловимая мстительница, жертва похотливого Иннокентия, оказалась в пролете. По причине моральной устарелости ее телефона она не смогла подключиться к чату, а бесконечно перекидывать ей смс было и дорого, и лень. К тому же, ее выкрики касательно Акулы здорово отдавали недетским таким восторгом. Открывая сотое ее сообщение с пожеланиями самых страшных кар Акуле, Анька морщилась, потому что первое, что ей бросалось в глаза, были бесконечные восклицательные знаки, которые тянулись через весь экран то ли унылым забором, то ли шпалами, и Аньке, как Карениной, здорово хотелось на них кинуться, только бы больше не читать воплей Нины.

Второе — это сердечки.

Сердечки, сердечки.

Они смотрелись странно в посланиях с призывами всех казней египетских, и Анька почуяла какую-то фальшь.

«Ну ее к чертям! — решила Анька, аккуратно помещая Нину в черный список. — Чот она, по ходу, тащится от Акулы…»

Зато остальные девочки были все как на подбор — креативные и веселые.

Машка, самая безбашенная и по-хорошему злая, без тормозов, предложение с зеленкой и сбритыми бровями восприняла со скептической ухмылкой.

— Да что вы знаете о позоре, девочки, — проворковала она низким грудным голосом. От одного этого голоса у мужиков трусы слетали сами. — Зеленка, брови… Нет, я не возражаю, брейте что хотите, места-то на нем много…

— А что предлагаешь ты? — набрала Анька.

— Я бы предложила следующее, — чарующе продолжила Машка. — Надеть на нашего красавца сетчатые колготочки, розовые, как у зайчика, стринги, и туфельки такие, со стразиками. Заказать в номер мальчиков и шампанское, положить этих мальчиков рядом с ним на постельку и пофотографировать. М-м-м, какая была бы экспрессия на снимках!

Анжелика танцевала стриптиз. Эту идею она восприняла воодушевленно и сказала что, возможно, смогла бы договориться с парой интересных парней — за соответствующую плату.

— Цена не имеет значения, — голосом абсолютного Зла из «Пятого элемента» произнесла Анька.

— А мне с бровями идея тоже нравится! — заметила меланхоличная Танька. — А что? Оно долго не отмоется. Да он неделю минимум будет ходить как Смурфик. «И его изумрудные брови колосятся под знаком Луны»… Прям про него песня. А на лбу написать маркером «лошара!»

— Ты ж мой художник-оформитель! — умилилась Анька. — Ладно, куплю тебе маркер. Еще какие предложения?

— Нафотографировать всласть, — голосом влюбленной богини проворковала Машка, — и сказать, что если хоть еще раз!.. и все эти веселые картинки с Буратино и Артемоном попадут в прессу. Или куда-нибудь попадут.

— Гениально! — восхитилась Анька.

Четко помня о своем плане, Анька следовала за Лосем, как тень, демонстрируя ему свою соблазнительность. Начала она с томных объятий, стоило Лосю появиться из ванной.

— Мой Лось, — заявила она, обнимая разогретое горячей водой тело Лося, озадаченного ее внезапной сменой настроения, и целуя туда, докуда смогла дотянуться. Сердце в его груди колотится, и Анька касается горячей кожи губами почти с благоговением. Лось обхватывает Аньку за плечи своей горячей лапищей, склоняется и целует ее в макушку. Да, ему приходится заметно наклониться, и Анька попискивает от восторга. Ей нравится, что он такой громадный, сильный и добродушный.

Наверное, в любое другое время Лось был бы не прочь пообниматься, и даже что-нибудь поделать еще, более энергичное, но на прикроватной тумбочке возится, вибрируя, его телефон и наигрывает писклявую детскую мелодию. Лося призывал его бизнес, и он, еще раз чмокнув Аньку в макушку, осторожно высвободился из ее рук. Анька насмешливо фыркает и хохочет; этой мелодией наверняка и ее отец обозначен, и она просто заходится в истерике, пытаясь сопоставить в голове Мишу — и милое сюсюканье, доносящееся из динамика.