Не, сейчас грех жаловаться — мужики наши хоть и ленивы, но хотя бы теперь могут облегчить участь любимой женщины всяческими техническими приспособлениями. Одна стиральная машина-автомат чего стоит. Уже взрослой несколько лет я играла в игру под названием «прокипятим белье и не ошпаримся» и «постирай джинсы руками». И даже освоила, хоть и с потерями, стиральную доску. Теперь, если припрет, я могу и на доске нашкрябать чего угодно до хрустальной белизны.

Потом наступило улучшение — появилась стиральная машина типа «Сибирь». Правда, появилась она не из магазина, а была отдана мне задаром, поэтому центрифуга у нее работала через раз, а вода из бака не выливалась. Поэтому использованную грязную воду нужно было вычерпывать ковшиком. Однако по сравнению со стиральной доской это была такая фигня!

Но после покупки и установки стиральной машины-автомата я (можете смеяться, даже хохотать) примерно недели две сидела по-турецки перед ее окном и с умилением заглядывала в крутящийся барабан. А уж когда она мягко взрыкивала и начинала это белье отжимать, причем почти до сухого, я впадала в экстаз, переходящий практически в нирвану.

Да и посудомоечная машина сейчас — это не фантастический прибор из романа про загнивающий Запад, а вполне нормальный кухонный агрегат.

В принципе, и с готовкой тоже полегче — если уж совсем невмоготу, то можно прикупить полуфабрикатов, и некоторые из них даже получше, чем «нормалная человеццкая каклета за 12 копеек».

Но в те далекие времена, когда мне было двенадцать лет, всего этого не было. Конечно, я уже приняла на свою шею некоторый груз домашней радости — глажку, полы, пыль, посуду — но готовка оставалась в маминых руках. Папенька Александр Васильевич как-то, сидя на кухне и почитывая книжечку, поднял глаза и увидел любимую жену, которая, придя с работы, как оглашенная металась вдоль плиты. И позвал меня.

У нас в семье вообще были приняты странные эксперименты. Например, глобальное мытье полов и окон было на папе. В этот день мы старались уйти из дома, чтобы от наблюдения этой картины не разорвало в клочья, вдребезги пополам.

Нет, папенька все мыл очень хорошо и тщательно. Правда, помыв, например, половину комнаты, он мог сесть передохнуть, увлечься книжечкой и затормозить процесс на пару часов. Или намылить рамы и пойти погулять, оставив после себя разруху, валяющиеся везде рваные мокрые газеты, тряпки, воду в одном тазу, покрывшуюся ледяной коркой, и воду с марганцовкой в другом тазу, которая уже стала не розовой, а коричневой.

Так вот, папенька осмотрел еще раз поле битвы и сказал мне сурово:

— Галюшка! Мать изнывает под бременем! Мы должны ее освободить. Поэтому готовить будем по неделе — неделю мама, неделю я, неделю ты!

Равноправие, фигли ж.

Мамина неделя прошла как всегда. Затем наступила папина. В первый день было коронное блюдо под названием «яичница пригоревшая с сосисками в приваренном целлофане». На второй день было блюдо «рис полусырой с развалившимися фрикадельками». На третий день были «котлеты по 12 копеек с комковатым пюре». На четвертый день мама встала к плите, и папеньку мы решили туда больше не допускать. И не потому, что не могли есть то, что он приготовил. Совсем нет — мы бы сожрали все, что сделано не своими руками.

Дело в том, что любое блюдо папенька готовил, обложившись книжками по кулинарии, а так как там было не написано, что яйца, к примеру, для варки неплохо не просто положить в кастрюльку, но и воды в нее налить, то он прибегал в комнату и начинал задавать маме уточняющие вопросы.

— Людмила, а когда варишь рис, его нужно в холодную воду засыпать или в горячую? А когда соль? А сколько? А что значит — на глаз — это сколько в граммах? Как — никогда не взвешивала, чем ты вообще столько лет на кухне занимаешься? А что с ним будет, когда он будет готов? Пойдем со мной на кухню, ты на него посмотришь — как-то мне не очень нравится, как он выглядит…

И все подобное в этом же духе. Сбегав на кухню раз 10–12 за вечер, маменька не выдержала и встала к мартену сама. Я вот считаю, что это было большой ее ошибкой. Это ведь как с детьми — никогда не нужно пытаться делать все за них.

Понятное дело, что ты взрослый человек, и у тебя все получится гораздо ловчее и быстрее, но дитя-то твое так навык и не приобретет! Лоханулась маманя, короче. Папину неделю доготавливала она.

Потом наступила неделя моя. Нет, к двенадцати годам я уже вполне сносно могла сварить какой-нибудь супчик, наляпать котлет, натушить овощей. Но были в кулинарии еще и неизведанные для меня глубины. И вершины. Я тут же решила начать их покорять.

Первым делом я пошла в магазин и купила курицу. За рупь семьдесят пять копеек килограмм. Синяя птица счастья была не очень частым гостем на столе, поэтому опыта работы с ней у меня не было. Получив из рук продавщицы кулек из серой оберточной бумаги, откуда торчали скрещенные в коленках изящные желтые конечности с длинными царапучими ногтями и жопка с пучком перьев, я оценила уровень предстоящих трудов и приняла решение — зайти к бабушке и таки поинтересоваться, как же все это нужно делать.

Бабушка, если вы помните, жила с семейством тетки моей на втором этаже по той же лестнице, что и мы. Однако, несмотря на почти парализованную левую руку, на которой действовали только два пальца, готовила на семью и, надо заметить, таких вкусных супов, как у нее, я не ела ни разу в жизни. Да и вторые блюда у нее получались славно.

Ну вот, пришла я к бабушке (а двери тогда, если помните, не запирались, и проникать в квартиру можно было после простого нажатия на дверную ручку), прошла на кухню и сложила свою добычу на кухонный стол. И принялась бабушку пытать.

В квартире на тот момент происходило вот что. Бабушка сидела в большой комнате и одним пальцем подбирала на пианино «Под окном черемуха». И пела дребезжащим старческим голоском. У ее ног примостился крупный русский спаниель Азик и, блестя глазами из кущ антрацитово-черной шерсти, подпевал. Они прекрасно понимали друг друга и были настолько поглощены происходящим, что мой приход стал для них сюрпризом. В маленькой комнате моя двоюродная сестрица Женя нянькалась с куклой.

Бабушка бросила свою фисгармонию и стала мне в красках расписывать процесс потрошения курицы. Предлагала показать, но мы же гордые, нам расскажи, а потом мы сами! Холодея, я выслушивала советы типа:

— И очень важно не раздавить желчный пузырь, потому что иначе курицу придется выбросить. Кстати, проверь, до конца ли ты вытянула трахею, потому что это тоже может плачевно сказаться на вкусе блюда… А вот когда выпотрошишь, надо обязательно опалить ее над газом, и не забудь снять рассекатель!

А потом бабушка решила меня проводить, а заодно посмотреть, какого же монстра мне подсунули в магазине. Выходим мы на кухню и видим Женю, которая вытащила мою курицу из бумаги, завернула в свежепоглаженную наволочку и ходит по кухне, напевая «Баю-баюшки-баю…», причем одной рукой пытается натянуть веки на закатившиеся курицыны глаза. Голенастые ноги несчастной птицы при каждом повороте оверштаг цокают когтями о кухонную мебель.