зрения современников относительно назначения В. Н. Коковцова на этот ответственный пост. Многие, например, А. И. Гучков, говорили о спешке при назначении: «Так лавочку не передают своему приказчику, как государь передал Коковцову Россию»[393]. Говорил о поспешности такого назначения и А. Ф. Кони — член Государственного Совета, сенатор, юрист, который позже отрицательно оценивал вообще практически всю кадровую политику и назначения Николая II[394]. Мария Петровна Бок, дочь П. А. Столыпина, положительно оценивала назначение В. Н. Коковцова на пост премьер-министра: «В 1911 году, когда мой отец пробыл у власти всего пять с половиной лет, идеи его ещё не успели пустить корни достаточно глубоко… Когда не стало его, всё здание, построенное им, рухнуло. Первые годы после его кончины оно поддерживалось ещё его верным сподвижником В. Н. Коковцовым, но его управление Россией было, увы, очень непродолжительным»[395]. С. Ю. Витте отразил своё мнение относительно назначения на этот пост Коковцова довольно негативно, так как считал его «по природе умным, но с крайне узким умом, совершенно чиновником»[396]. Тем не менее, он считал, что из трёх претендентов на должность премьер-министра (помимо В. Н. Коковцова — начальник Главного управления землеустройства и земледелия А. В. Кривошеин, министр юстиции И. Г. Щегловитов) В. Н. Коковцов, «как деятель», является «более серьезным, но что касается интриг, то он этим двум не уступит, а может быть, еще в этом роде деятельности посильнее их»[397]. Называя В. Н. Коковцова карьеристом, С. Ю. Витте дал такой прогноз его начинающейся деятельности премьер-министра: «Коковцов может и разделять и не разделять проекты, но будет делать то, что он считает в данный момент для себя выгодным; раз он достиг цели, к которой отчасти стремился, хотя достиг по обстоятельствам, от него не зависящим и им не предвиденным, а именно встал на место Столыпина, он будет продолжать такую политику, какую пожелают наверху, а так как, с другой стороны, и Столыпин тоже вел такую политику, какую желали наверху, для того, чтобы не уйти со своего поста, то, следовательно, Коковцов будет делать то же самое, что делал Столыпин»[398]. Он будет стараться, считал С. Ю. Витте, смягчить крайние направления столыпинских реформ, «дабы его не заподозрили наверху в его либерализме и дабы не лишиться, хотя на золотник, высочайшего благоволения»[399]. Эти мнения свидетельствовали о том, что в Коковцове видели продолжателя политики Столыпина, хотя и обделенного реформаторскими качествами. Камергер И. Тхоржевский, похоже, верно заметил, что «власти Столыпина не было уже дано никому. Крайние русские фланги начали уже брать верх над центром. О вожде-премьере не было уже и помину»[400].

Из наиболее существенных административных достижений В. Н. Коковцова на посту председателя Совета министров являлось изменение внешнеполитического механизма. МИД, ранее напрямую подчиненный царю, а не председателю Совета министров, должен был теперь сообщать премьеру обо всех вопросах внешней политики, имеющих общее значение. Эти вопросы должны были активно обсуждаться Советом министров в полном составе, причем премьер мог сам выносить их на Совет[401]. В. Н. Коковцов подчеркивал, что это необходимо, т. к. «между внутренней и внешней политикой государства имеется… органическая связь», и указывал на необходимость «согласованных действий всего правительства». Он говорил, что нужно учитывать положение «во всех частях государства», а также «торгово-промышленные интересы России»[402].

Стараниями В. Н. Коковцова участие председателя Совета министров в переговорах с главами правительств по международным делам превращало его в их равноправного партнера, чего не было раньше, что с удовлетворением констатировал В. Н. Коковцов после поездки в Европу осенью 1913 года[403]. Итак, в отличие от П. А. Столыпина, который находился в курсе вопросов внешней политики приватным образом (С. Д. Сазонов был его зятем), В. Н. Коковцов добился официального приказания царя сообщать главе кабинета такого рода дела. Тем самым он мог на законном основании влиять на внешнеполитические решения. Т. о., благодаря В. Н. Коковцову роль председателя Совета министров в решении внешнеполитических вопросов существенно возросла. Но Николай II, в принципе, по-прежнему отрицательно относился к этой стороне деятельности главы правительства. По свидетельству В. Н. Коковцова, царь вообще был очень недоволен тем, что «председатель Совета министров близко входит в дела внешней политики»[404]. В частности, обращение иностранных послов и других государственных деятелей к В. Н. Коковцову, а не к главе дипломатического ведомства, считалось нежелательным, хотя в то же время число подобных случаев на практике возрастало[405].

В. Н. Коковцов был сторонником преобразований, которые инициировались бы самим ходом внутренней жизни. В этом направлении им как премьер-министром было предпринято упорядочение отчетности губернаторов[406], которые были непосредственным источником ознакомления Николая II с ходом управления на местах и развитием духовной и материальной жизни населения. В то же время они служили ценным материалом для разработки законных предположений и мероприятий[407]. Эти отчеты о состоянии губернии составлялись ежегодно с 1827 г, когда циркуляром министра внутренних дел начальникам губерний вменено было в обязанность не менее 1 раза в год объезжать все подведомственные им уездные города. О результатах ревизии находящихся в них учреждений докладывалось непосредственно царю[408]. Коковцов считал, что «такое положение всеподданнейших отчетов естественно должно влечь за собою тщательное отношение к этим отчетам в смысле, между прочим, всесторонней разработки новых предположений»[409]. Между тем, во многих отчетах эти преобразования не прорабатывались, а намечались «в виде соображений, причем в некоторых случаях проектируемые мероприятия крупного значения оказывались явно невыполнимыми»[410]. В. Н. Коковцов призывал к более детальной проработке отчетов, на основании которой «наверху» могли бы сделать выводы о необходимых преобразованиях. Данное начинание встретило препятствие со стороны министра внутренних дел Макарова, который, защищая небрежную форму проработки отчетов, считал, что «причины этого явления заключаются, главным образом, в личных качествах и условиях служебной деятельности начальников губерний. Действительно, не подлежит сомнению, что успешное выполнение губернаторами означенной выше ответственной и трудной задачи требует большой опытности, весьма хороших способностей и уменья излагать свои мысли, причем необходимо также и свободное время для зрелого обсуждения накопившегося материала. Между тем не все губернаторы совмещают в себе упомянутые выше качества, а лежащие на них другие служебные обязанности так многочисленны и трудны, что для спокойной кабинетной работы у них не остается ни времени, ни сил»[411]. Заканчивая мысль, Макаров подводил вывод к невозможности предложенных В. Н. Коковцовым мер: «если Ваше Высокопревосходительство признаете безусловно необходимым принять меры к достижению большей правильности и единообразия губернаторских отчетов, то, по моему мнению, скорее следовало бы пересмотреть в Совете министров всю Высочайше утвержденную программу составления этих отчетов, а не ограничиваться частичным ее разъяснением путем отдельных циркуляров»[412]. В. Н. Коковцов, настаивая на необходимости упорядочить эти отчеты, просил Макарова выработать рекомендации и уведомлял его, что передает дело на обсуждение в Совет министров[413].

В отличие