– Все по-разному. Есть одна – шестой годкрутится. А бывает, и несколько месяцев не выдерживают. Начинают пить, колотьсяи с катушек съезжают. Запрещаю, конечно, штрафую, а толку? К каждой соглядатаяне приставишь. Их здесь сорок штук, танцорок этих. Вообще, скажу тебе, с бабамидело иметь – кошмар. Вечно ругаются, грызутся, мужиков делят, истерички.

– А та, которая шесть лет танцует, сейчасздесь? – заинтересовалась я.

– Зачем тебе?

– Навряд ли девица у вас еще шесть летпропляшет.

– Нет, конечно, уже старовата становится.

– Может, согласится у меня в клубедевчонок поучить? Знаете, в Сибири «пип-шоу» дело пока не очень знакомое,специалистов нет. А она – профессионал, в Москве работала.

Семенов обрадовался:

– Хорошая мысль, и мне реклама. Сейчаспозову, потолкуете. Галька девка клевая, не скандальная, даже расставатьсяжаль, но, увы, бутон увядать начинает.

И, радостно смеясь, он велел позватьстриптизерку. Галька пришла в ярком халате, наброшенном на блестящее от маслатело.

– Зачем позвал? – бесцеремонноспросила она хозяина и плюхнулась на диван.

Коля представил меня и вышел. Рослая девицазатянулась сигаретой.

Минут десять я самозабвенно врала девице оботкрывающемся в Новосибирске «пип-шоу». Та молча слушала, выпуская изо ртаколечки. Наконец сказала:

– Вилку с собой принесла?

– Какую вилку? – растерялась я.

– Лапшу с ушей снять, – захихикаладевица. – Это Кольке-дурачку баллон гони. А то я хозяек не видела. Говорисразу, чего надо, по-простому.

– Ты уже шесть лет работаешь?

– Угу.

– Оксану Криворучко помнишь?

– А то! На одной квартире жили. Хорошаядевка, я ей благодарна. Ксюта в ансамбле танцевала, а у меня специальнойподготовки нет. Только спортивная школа. Вот она и подсказала, как лучше себяподать. До знакомства с ней я как на брусьях работала.

– Долго Оксана у Семенова работала?

– Года два, нет, меньше. Полтора.

– Куда она ушла, не знаешь?

Галка повела мускулистыми плечами.

– За бесплатно только птички поют.

Я протянула женщине несколько бумажек. Табыстро свернула их и профессиональным жестом сунула за резинку чулка.

– Ушла Оксана неожиданно. Утром вместепошли на работу, и она не вернулась. Мы здесь друг друга не видим, она в однойкабинке, я в другой. Коля злился ужасно, но поделать ничего не мог. Она к немурегулярно в койку укладывалась, так что пришлось хозяину новую подстилкуподыскивать.

– Просто ушла, и все? Может, у неелюбовник был?

– Из постоянных – только Коля. Ну а те,что после работы, это так, для заработка. Я и не знаю, с кем она укладывалась.Был, правда, один обожатель. Все поджидал после работы.

– Она тебя с ним не знакомила?

– Зачем? Симпатичный дядька лет сорока,одет хорошо, при деньгах, кто с таким знакомить будет? Чтобы отбили, да?

Я вздохнула. Не так уж часто общаюсь сдевицами вроде Гали, вот и не знаю, как и о чем спрашивать.

– Вы долго жили вместе?

– Все время.

– А где?

– Да рядом совсем.

В Москве, как и в других столицах, полно вцентре маленьких проулков без названия, куда не забредают туристы. Этот был какраз из таких. В доме №2 работала лифтерша.

Я представилась сотрудницей налоговой полиции.Классовая ненависть к обеспеченным жильцам взыграла в жилах пожилой женщины, иона охотно принялась обливать грязью жильцов подъезда.

Через пятнадцать минут моя голова наполниласьсведениями о некой даме из девятой квартиры, которая принимает любовника, стоитмужу уйти на работу; о жильце с третьего этажа, меняющем за последние полгодачетвертый автомобиль; о забеременевшей неизвестно от кого девице из пятойквартиры. Добралась добрая душа и до Галки.

– Эта украинка, – фыркнулаконсьержка, – вот кого проверить хорошенько надо. Всем говорит, чтоработает официанткой в баре. Ха, я-то знаю, где она свои прелестидемонстрирует. Каждый вечер с новым мужиком является. Правда, тихо, не пьет, нешумит, милиция не приезжает. Но все равно она проститутка, как ни называйся –официанткой, танцовщицей, хоть принцессой Эфиопии. Вот подруга ее, Лена, совсемдругая. Милая, скромная девушка, ни за что не подумаешь, что стриптиз танцует.

– Так вы и Лену знали? Она долго жила вэтом доме?

– Полтора года. Такая приятная девушка.Всегда приветливо здоровалась, по праздникам угощала конфетами. Жаль, из-заболезни уехать на родину пришлось.

– Из-за болезни?

Выяснилось, что за несколько дней доисчезновения Лена-Оксана спустилась к консьержке и стала жаловаться нанедомогание. Девушка плохо выглядела: бледная, под глазами синяки.

– Ее даже стошнило в туалете, –сообщила консьержка. – Вот и посоветовала сходить к доктору Арутюнову. Онхоть и армянин, но врач хороший, берет недорого, может бесплатный рецептвыписать.

После визита к эскулапу Ленка появилась наследующий день в подъезде с небольшим чемоданчиком.

– Уезжаю, – пояснила онаконсьержке, – врач велел лечиться. Поеду домой, ну ее, эту работу.

– Правильно, – одобрила пожилаяженщина, – здоровье не купишь.

И стала смотреть, как Ленка с чемоданом быстроидет по улице. На перекрестке ее ждала машина. Водитель вышел, взял у девушкипоклажу. И это был единственный случай, когда консьержка видела жиличку смужчиной.

Получив от словоохотливой собеседницы адресдоброго доктора и наградив ее за болтливость, я посмотрела на часы. Следовалоехать домой, визит к врачу временно откладывался.

Домашние пребывали в необычайном возбуждении.Даже апатичные кошки носились галопом по гостиной.

– Убить дуру, и дело с концом, –гремел на самых высоких тонах Арцеулов. – Чтобы я стал выяснять отношенияс этой…

И он проглотил вырывающееся бранное слово.

– Левочка, Левочка, – квохтали Зайкаи Наташка, – не волнуйся так, перемелется – мука будет.