Я сказал с тоской:

– Лариска, а на фиг они тебе? Ты же артистка…

Она сказала таинственно:

– Позвонил Демьян, сказал, что придет…

– Это кто? – перепросил я.

– Забыл? Это тот бодрый толстячок, Люшин однокашник. Онв самом деле влиятельное лицо в концерне «Никель-проект».

– Которое оказывает спонсорскую помощьискусству, – вспомнил я. – Ага, понятно. А твоя цель – этуабстрактную помощь сделать более целенаправленной… Так?

– Так, – подтвердила она ликующе. – Ты ужасномилый и все схватываешь сразу! Он уже подтвердил, что да, перенацелит. Мнепросто надо все по-быстрому закрепить.

– Тогда топай, – сказал я. – Работа – впервую очередь.

Она надула губки, вздохнула:

– Увы, он под домашним гнетом. Супруга у него ревнивая,представляешь, есть еще такие дуры! А развод для него будет крахом, он в некийопасный период записал на нее почти всю недвижимость и яхты.

– Понятно, – сказал я, – тебе нужноприкрытие?

– Славик, ты ужасно милый!

– Ладно, – сказал я с тоской. – Толькопаршиво, что к Люше…

Она удивилась:

– А тебе какая разница? Сейчас все – Люши!

– Ты просто чудо, – вздохнул я.

– Я знаю, милый.

Через полчаса я подкатил на такси к условленному месту,Лариска прыгнула в машину, а еще минут через двадцать мы остановились переддомом, где обитает Люша. Лариска счастливо взвизгнула: перед подъездом средирядовых иномарок выделяется могучий бентли, диски девятнадцатидюймовые, дизайн– ультра, весь из себя, загадочный и могучий.

– Уже здесь, – шепнула жарко в ухо. – Хорошаяпримета.

– Еще бы, – буркнул я.

– Ты что, ревнуешь? – удивилась она.

– Не знаю, – ответил я, – но мне он ненравится.

– Мне тоже, – сообщила она, – но у него такиевозможности!

– Да понимаю.

– Ты ужасно милый! Ты знаешь?

Лифт поднял на площадку, Люша встречал широкими объятиями.Меня вжало в его широкую подушечную грудь, а когда я освободился и смог дышать,подумал тоскливо: да что я, как говно в проруби, качаюсь на волнах, а волныхоть бы от цунами, а то либо от Лариски, либо от Люши, либо от говняной работы.

В большой комнате, как обычно, женщины накрывают огромныйстол, с кухни шипение поджариваемого мяса, шкварчание, лязг и звон,озабоченно-радостные голоса.

В прихожей встретила Василиса, колыхая мясами,расцеловалась. Мы поздравили и вручили подарки, купленные по дороге, главное –внимание, Лариску сразу же жадно и чувственно перехватил Демьян, Люшиноднокашник. Она бросила на меня победный взгляд, потащил ее по лестнице навторой этаж.

Мужчины обменялись со мной крепкими рукопожатиями, толькоКонстантин сунул для приветствия ладонь не по-мужски вялую, словно невкладывает в этот жест ритуальный смысл.

– Ну что, пойдем жрать?

– Я думал, вы тут и без нас, – ответил я, –успели…

Он отмахнулся:

– Да жрем, жрем…

– И как?

– Скоро догоним Люшу.

– Благородная цель, – признал я. – Правда,других, к счастью, нет.

– Как нет? А трахаться?

– Да, еще трахаться…

Он многозначительно воздел палец.

– Нет, трахаться важнее. Во всяком случае, траханьерекламируют, а чревоугодие осуждают. Правда, мягенько, мягенько… Чтоб невредить экономике.

– Главное, – согласился я, – поговорить. Апоговорить – это вроде бы уже сделать.

– Поговорить мы любим, – согласился он.

– На любом уровне, – сказал я намекающе.

– А что делать? – спросил он. – Весь мир изтаких вот компашек…

Мы посмотрели друг на друга понимающе, но из большой комнатыраздался голос именинницы, призывающей за стол, и мы, одновременно вздохнув,обреченно потащились на зов.

В передней еще звонок, мы оба, не сговариваясь, повернулиськ двери. Явился Барабин Леша, старый друг, красномордый, веселый ижизнерадостный, с ходу облапил нас, поздравил с великим событием.

– Каким? – спросил я.

Он удивился:

– Ну вы совсем темные!.. «Спартак» на поле «Маджестика»вдул ему два безответных!

– Ух ты, – дежурно удивился Константин. – Этонемало…

– Немало? – завопил Барабин. – Да эторазгром! Такое удалось только «Грассхопперу» восемнадцать лет назад, да и то насвоем поле!.. Когда у них играл сам Гангрем, перешедший к ним из «Сэлтика»…

Константин и я кивали, соглашались. Барабин – фанат футбола,знает все о своей любимой команде, собирает ее значки, фото, обклеивает имистены, от зарплаты отщипывает весь год, чтобы собрать денег на чемпионат. А ужтам отрывается в группе поддержки: раскрашивает лицо цветами команды, увлеченноскандирует с трибуны лозунги, а после матчей устраивает драки с идиотами, чтоосмелились болеть за команду соперников.

Полгода тому его выбрали капитаном группы поддержки, некаяфинансовая компания выделила около миллиона долларов, и ошалевший Барабин, чтораньше все делал на энтузиазме, развернул бурную деятельность: закупал флажки,форму, краски, заказывал плакаты и транспаранты, нанял двух спортивных инструкторов.Те учили сот пять болельщиков одновременно вскидывать руки и скандироватьлозунги: «Спартак» – мясо!», «Динамо» – козлы!», «ЦСКА» – кони!»

Я как-то увидел их тренировку и был впечатлен. Это же какиеденьги вбрасываются на такое «нужное» дело, а наука с голоду стены грызет,профессора чуть ли не грузчиками нанимаются подрабатывать, а тут – миллионполучите! На что? А просто так, чтобы болельщикам веселее было и чтоб громчеорали!

Барабин тогда попытался и меня втянуть хотя бы в подготовкуболельщиков, если уж отказываюсь ездить вслед за любимой командой и бесноватьсяна трибунах, выкрикивая оскорбления в адрес болеющих за команду соперников, атакже вступать с ними врукопашную при первом же соприкосновении.

Вообще Барабин с его неистощимой энергией самое то, чтоможет организовать любую группу поддержки: хоть на выборах президента, хоть поего свержению, хоть в защиту пингвинов Антарктиды.

В большой комнате уже рассаживаются за главным столом. К намвышел Люша и намерился погнать, как стадо овец, к накрытому столу, новоспротивился Константин. Поговорить охота, давно не виделись. Люша тут жеоттеснил нас в кабинет, там накрыт небольшой стол с аперитивами. Барабин,перехватывая инициативу, тут же налил себе и повел рукой над бутылками, какмаг-экстрасенс.