Ольга сказала обиженно:

– Славик, ты ничего не понимаешь! Если свежий навоз, тода, а если навоз верблюда, который жил три тысячи лет тому…

Люша спросил хитро:

– А если верблюд, на котором Иисус Христос въехал вИерусалим? Навозу такого верблюда цены нет!

Он говорил совершенно серьезно, я видел по его глазам, полицу, по жестам. Говорит и верит, что это в самом деле так, что навоз верблюда,что помер три тысячи лет тому, ценен уже потому, что ему три тысячи лет. Этогодостаточно, чтобы стать ценностью архитектурной, если верблюд навалил большуюкучу, или просто археологической, если куча не слишком, не слишком велика ифигурна.

А вдруг, мелькнуло в черепе паническое, все-таки не мирсошел с ума, а это я такой вот… в самом деле ненормальный? Не могут же все ошибаться?Что я умный, знаю, но не могут же все вокруг быть абсолютнейшими идиотами?Значит, что-то сдвинуто во мне самом?

Я примирительно улыбнулся Люше, ничего с собой не могуподелать: ну не удается долго отстаивать свои убеждения. Да и нет их, есличестно, этих убеждений, а только смутное недовольство. Понимаю, чего не хочу,но еще не могу внятно провякать, чего же хочу.

Люша довольно заулыбался и ушел, а я с порога балкона поднялголову, всматриваясь в звездное небо. Сегодня просто необыкновенное, даже чернотаушла, звезд такое несметное количество, что само небо в пятнах плотногобелесого тумана, а кое-где и вовсе пролито молоко: недаром наша Галактикаименуется Млечным Путем. Даже привычные крупные звезды тонут в мириадах мелких,что высыпали все до единой. Не могу понять этого феномена, вчера их не видел, асегодня вот они все, да еще столько, как будто все небо превратилось в цветущийвишневый сад.

Странное преображение звездного купола всколыхнуло, а затемнаполнило чем-то странным, когда и спокойствие, и воссоединение со всем миром,включая и эти звезды, и непонятное состояние, когда я почти готов молиться… ну,как умею, а это никак, но молиться можно, наверное, и без слов, ибо всякоеслово – ложь…

Небесная бездна, а я стою, запрокинув голову, и вот-вотупаду в нее, понесусь между звездами…

…дом напротив стоит по ту сторону детской площадки, накоторой почти никогда не бывает детей, ее оккупировали алкаши, их не согнать,зато два других дома совсем близко, их поставили чуточку наискось, и вот так сбалкона видно не только, что у них там на самих балконах, но и на кухне и вкомнатах. Особенно в тех, что ниже этажами.

Я засмотрелся на девушку, что вышла на лоджию с открытымиокнами и, облокотившись на край, смотрит на площадку. Сейчас бы взобраться наперила и – лихой прыжок в ее сторону. Все эти супермены, бэтмены и спайдерменыпользуются всякими штучками, но настоящий герой должен прыгать без них, прыгаетже Ван Дамм или Джеки Чан, а в «Матрице» так вообще все прыгают…

Как она ахнет и отшатнется, а я, красиво влетев в прыжке вокно, перекувыркнусь… нет, это пусть азиаты кувыркаются, а я сразу приземляюськрасиво и прочно на все обе задние лапы, улыбаюсь успокаивающе.

– Янг леди, – говорю церемонно, – непугайтесь, я борец со злом. Просто сокращаю дорогу, если вы не против…

Она лепечет испуганно и уже восторженно:

– Ах, я вся дрожу!..

– Вечер теплый, – успокаиваю я. – Щассогреетесь.

– Да-да, – шепчет она. – Согрейте меня. Я ужемокрая…

– Уписались? – спрашиваю я сочувствующе.

– Нет, – шепчет она и смотрит на меня тем самымвзглядом, когда уже на грани оргазма, – возьмите меня… Возьмите грубо,насильно…

– Леди, – говорю я строго, – страна зовет, ятороплюсь. Каждое мгновение дорого. Есть вещи и поважнее, чем секс!

Она в ужасе и недоумении:

– Как это? Разве такое возможно?

– Возможно! – отвечаю я трубным голосомпророка. – У мужчин всегда есть нечто повыше простого секса! Если они –мужчины!

Я подхожу к раскрытому окну и намереваюсь совершить новыйпрыжок, а она вскрикивает:

– А если не простой, а экстремальный? Возьмите меня,как хотите!

– Есть вещи, – отвечаю я уже голосомархангела, – что повыше даже экстремального!

И делаю прыжок, на этот раз такой длинный, что совсемисчезаю в ночной темноте. А девушка смотрит вслед с полуоткрытым ртом, мокрымитрусиками и вся воспламененная, не понимающая, что в мире может быть что-товыше секса, если по всем средствам СМИ твердят, что ничего выше уже нет…

Я вздрогнул, за спиной бодро простучали каблучки. Жаркиеруки обхватили, за ухом клацнули, пугая, зубы.

– Мечтаешь?.. Нет на звездах никаких аэлит! Мы всездесь…

Когда ушли Барабин и Ольга – не заметил, зато Лариска всталарядом, бодрая и свеженькая, на губах загадочная улыбка, рожа довольная.

– Жаль, – ответил я.

– Чего?

– Что нет там аэлит… Но все равно туда тянет.

Она пихнулась плечом.

– Не получится. Придется тебе вместо шагания позвездным просторам спускаться на лифте и везти меня по грешной земле.

– А что Демьян со своей ухой?

Она улыбнулась:

– Перехватил червячка, а через час должен быть в саунесо своими коллегами. Жена знает, что у них там совещание, так что не увильнуть.

Я буркнул:

– Так, может, и тебе? В сауну?

Она покачала головой, мне послышалось в ее голосе искреннеесожаление:

– Кто-то да проболтается. Это здесь его жену никто незнает. Нет уж, на сегодня с ним все… Славик, ты что-то в последнее время… или яраньше не замечала?.. Стал какой-то не такой. Что с тобой делается?

Она прижалась горячим телом, одной рукой обхватила за талию,другую игриво просунула за пояс и под резинку трусов. Я чувствовал ее умелыеищущие пальцы.

– Вроде бы все на месте, – сказала онарассудительно. – А что еще мужчине надо?.. Ну вот, все еще работает! А товсе пугают: импотенция, импотенция с каждым годом… Никакой импотенции я нигдене вижу, все это брехня.

– Ты прелесть, – сказал я.

Она оживилась:

– Правда? И ты очень милый, Славик, я все время этоговорю. Мы с тобой такие прелести, что просто… Пойдем в комнату. Ты Таньку ужеуспел?

– Нет пока.

– Чего тянешь? У тебя вон как набухло! Пойди разгрузись,а то Барабин какое-то шампанское за пятьсот долларов принес! Надо попробовать.

В большой комнате огромный стол, подобно игристому вину,играет и блещет хрусталем бокалов, рюмок разной формы и объема, посуды, тамгромоздится жареное мясо, рыба, креветки, кучи лангустов и осьминогов…