Я услышал нейтральный голос Константина:

– За шведским столом можно до отвала наесться, а зарусским – до упада нажраться.

Люша сказал довольно:

– Только истинно русский человек знает, чем едаотличается от закуски!

И захохотал, колыхая всеми мясами. Это выглядело так, словнолегонько встряхнули наполненный гелем огромный полиэтиленовый мешок.

Константин и Барабин тоже засмеялись, сыто гоготнул иДемьян, однокашник и ларисочник. Я выдавил улыбку, я же как все, так житьпроще. Что-то Демьян задерживается, у него сауна через час.

На дальней стене широкоэкранный телевизор, маньяк с огромнымзазубренным ножом гоняется за невинными девушками. Рассаживаясь, всезаинтересованно следили за ним взглядами: догонит или будет вот так бегать доконца фильма?

Барабин с довольной мордой вскинул руки, показывая всем тусамую, как догадываюсь, бутылку, что полтыщи долларов.

– Ура, – сказала Лариска светлым голосом изасмеялась, словно множество серебряных колокольчиков рассыпалось по комнате. –Как хорошо!.. Люблю повеселиться…

– …особенно пожрать, – закончил Барабин изахохотал.

Лариска милостиво кивнула, будто в самом деле это и сказалабы. Я-то знаю, что перед каждым банкетом она принимает таблетки, а после – либокак римская аристократка щекочет горло гусиным пером, чтобы облегчить желудок ине дать ему успеть переварить все это суперкалорийное, либо глотаетжиросжигающее.

Мы снова по разные стороны стола, рядом со мной Таня, молчаухаживает за мной, загадочно улыбается. Распили шампанское за пятьсот, я бы неотличил от обычного, Таня мне нагребает с общего блюда на тарелку, я ембезропотно, она время от времени щупала мои гениталии и шептала, что калориимне все-таки понадобятся.

Маньяк на экране догнал невинное дите и начал кромсатьнежное тело жутким ножом. Алая кровь щедро плескала на экран. Как обычно втаких случаях, все за столом повернулись и, продолжая жевать, с живейшиминтересом наблюдали.

Бедным и голодным необходимы были, подумал я невольно,оптимистически-песенные фильмы об изобилии, потому косяком шли всякие«Кубанские казаки» и «Волги-Волги». Теперь, когда все уже сытенькие и дажеочень сытенькие в благополучном ухоженном мире, требуется что-то для щекотаниянервов, чтобы получить такое же удовольствие. На накрытые столы «Кубанскихказаков» неинтересно: на своем не меньше, а в холодильнике деликатесы издальних стран – казакам и не снились.

И вот хлынула грязная лавина на потребу богатеньким исытеньким. Пошло соревнование между «творцами» по линии: кто придумает урода поновее,пострашнее. Убивают, однако, по старинке только красивых женщин, да-да,молоденьких и красивых, что вообще-то понятно: их жальче, можно даже слезувыдавить из слишком впечатлительного. И убивают только жуткого вида огромнымизазубренными ножами. А то и бензопилами, это ваще класс, щекочет нервы сытогообывателя еще как.

Я ощутил тоскливое бессилие, ну что я за урод, почему мне непогрузиться в это полубездумное существование? Почему не смотреть ужастики овампирах, некромантах, оборотнях, почему не заниматься экстремальным сексом?Почему не сидеть с ящиком пива у ног и не «болеть» по жвачнику за еще болеетуповатых парней, либо гоняющих мяч по зеленому полю или шайбу по льду, либозабрасывающих мяч в корзину?

Лариска незаметно исчезла минут на пять, а когдавозвращалась, прошла за моей спиной, ее руки дружески обняли за шею, а жаркийшепот опалил ухо:

– Все опять меняется! Езжай с Таней.

Я спросил шепотом, благо под крики из мощных динамиков самеле слышу свой голос:

– Что стряслось?

– Ему перезвонили, встречу отложили.

– И?

– Поеду с ним. Надо пользоваться, пока еще можно.

– Успехов, – сказал я.

Она игриво ткнула меня пальцем под ребра и вернулась застол, оставив быстро тающий запах духов. Надо пользоваться, повторил я. Пользоваться,пока за этим простеньким занятием сохраняется флер запретности, греховности.Пока те, что «нарушают», чувствуют себя нарушителями устоев, то есть героями,идущими против устоев косного общества.

Как только и этот барьер падет, а падет обязательно,останется лишь голый половой акт, а его, как ни разнообразь, хоть позами, хотьсменой партнеров – от обычных до самых экзотических, – оргазм одинаков ипрост, как все низшее, примитивное, хоть и достаточно мощное.

Татьяна улыбнулась мне искоса, перемену ощутила сразу. Снею, как и с другими женщинами нашей компашки, я знаком хорошо, как и остальныемужчины. Мы все перетрахались довольно быстро, только Татьяна мудро держаладистанцию довольно долго, что подогревало к ней интерес. Потом, конечно, выяснилось,что ничего особенного, женщины еще одинаковее нас, мужчин, но все же молодец,продлила интерес.

Это она в свое время резко отвергла идею групповухи, и, какпотом мы поняли, это сохранило хоть какой-то интерес друг к другу. Мыпродолжаем трахаться как бы втихую друг от друга: Константин делает вид, что невидит, как Валентина, его жена, крадется наверх с кем-то или пробирается квыходу на площадку, там есть укромное место на общем балконе, она тоже «невидит», как он тайком запустил лапу под юбку Ольги и шепчет ей на ухо что-тоочень скабрезное, судя по его роже.

С Татьяной в постели не очень-то, слишком самостоятельна,думает только о себе, в то время как Лариска нарасхват за свою чуткость к чужимжеланиям. Но на безрыбье и Татьяна хороша, тем более что насытить ее достаточнопросто, а потом с нею можно, как с надувной, разницы почти никакой.

Да и зачем?

Татьяна снова перехватила мой взгляд, улыбнулась и кивкомголовы указала на лесенку. Одно дело – пойти со мной и лечь в постель, свою илиее – неважно, другое – прокрасться в спальню Люши и, прислушиваясь к голосамвнизу и шагам на лестнице…

Нарушение запретности, повторил я тупо, вот сегодняшний ключк радостям секса. Других ключей просто не осталось. Правда, входит в моду ещеодна разновидность этой культивируемой радости бытия: так называемыйэкстремальный, когда с обычным партнером в необычных местах: у приятеля накухне, на крыше дома, в автомобиле, даже на эскалаторе метро… Хрень, конечно, всексе ничего нового придумать невозможно. Эти экстремальщики, гордые своимоткрытием, просто не читали в собрании поговорок Даля: «Хоть со своей женой, но– в чужом сарае!»

– Да ну, – ответил я с запоздалостью замерзающегофинна, – лестница такая крутая…

– И так много в ней ступенек, – добавила она в тон.

– Вот-вот, – обрадовался я. – Чуткая ты,Таня.

– Я знаю, – согласилась она. – Тогда пойдемпокурим на пожарную?