– Костя, тебе че?.. Ага, мартини… А тебе, Слава?..Мартини или баккарди?.. Ух ты, какой ром! Знаю-знаю, слона с ног валит.

Я помотал головой:

– Нет.

– Тогда вина?

– И вина не надо, – ответил я.

Он посмотрел озадаченно.

– Так чего? Водки?

– Пока хочу сохранить трезвую голову, – ответил я.

Барабин поморщился, посмотрел так, словно я оскорбил его налюдной площади. Константин и Люша посмотрели укоризненно: мы ж пьем этугадость, а ты хочешь избежать?

– Кому нужны трезвые головы? – удивилсяБарабин. – Да еще после рабочего дня? Ты что-то не то говоришь.

– Верно, – поддержал Константин. – Посмотришьпо сторонам, а окружающая действительность так и шепчет: хоть укради, но выпей!

Барабин хохотнул, Люша засмеялся гулко и мощно, Барабинповторил настойчиво:

– Так что налить?

– Ничего, – повторил я. – Спасибо, я сам себеналью. То, что за рулем, не принимается?

– А ты за рулем?

– Нет еще, – признался я, – но подумываюкупить.

– Руль? – уточнил Барабин и с готовностьюзахохотал.

– На руль уже хватит, – согласился я. – Дажена одну фару.

Барабин, не давая сбить себя с твердой мужской линии,продолжал:

– Так что тебе налить?

Я ответил уже суше:

– Давай, я как-то сам с этим разберусь.

Константин толкнул Люшу, тот хмыкнул, но оба развернулись иушли в гостиную. Оттуда донесся взрыв хохота, Барабин смотрел на меня с детскойобидой.

– Ты че? В любой компашке все должны быть примерно водном градусе. Иначе фиг склеимся, а склеиваться надо, мы ж общество, а не дикарилесные… У тебя, как посмотрю, какая-то мания величия.

– С чего ты взял?

– Брезгуешь радостями нормального человека! Как будтоты…

Пока не брякнул обидное «супермен», «Наполеон» или что-топодобное, я сказал, соглашаясь:

– Так то – нормальные. А я – ненормальный.

Он прищурился, в живых глазах проступило подозрение, словноувидел настоящего шпиона.

– Это в каком смысле?

– В самом прямом, – сказал я поспешно. –Чего-то во мне не хватает. Может быть, микроэлементов каких?

Он гулко захохотал, откинулся всем телом, большой животмерно заколыхался.

– Йода, наверное… ха-ха!

– Наверное, – согласился я, хотя, судя по еготону, с недостатком йода что-то связано, дебилизм какой-нибудь илиолигофрения. – Кто знает? Ладно, бывай…

Он удивился:

– Ты куда?

– На балкон, – буркнул я. – Куда здесь еще?

Он гыгыкнул:

– А че, второй этаж занят?.. Да ты че вдруг озверел?

– Дурак ты, – сказал я с сердцем.

Ничуть не обидевшись, болельщики – народ жизнерадостный, натакие мелочи внимания не обращают, ухватил меня за рукав.

– Погоди! Мы собираемся завтра в клуб на Весниной! Тамклевая тусовка собирается!

– Это без меня решили.

– Ну и что? Пойдешь с нами. Ты ж всегда ходил с нами!

– Во мне йода не хватает, – ответил я и, выдернуврукав, пошел в сторону балкона.

– Обиделся? – крикнул он вдогонку. – Ну тыдаешь! Это же приколы, чудак! Ты и на приколы не реагируешь? Да ты в самом делененормальный…

Да, ненормальный, мелькнуло у меня в голове. Я в самом делененормальный. Только йода и всякого во мне вряд ли недостает, скорее – визбытке. Потому и ненормальный. Когда мало – ненормальный, когда много – тоже.Нормальные – это вот такие, как Люша или Барабин. Что-то не хочется быть такойнормой…

Я вышел на лестничную площадку, там за углом шелест платья исладострастное сопение, надо бы уйти, но я понимаю, что так им еще интереснее,как будто бы в полшаге от опасности, постоял, всерьез подумывая, а не махнутьли на все и не уйти домой… но обещал Лариске побыть прикрытием, да и как-тонеловко уйти, не люблю конфликтов, я хоть и бурчу, но сама бесконфликтность…

За углом наконец засопели в два голоса особенно страстно изатихли. Я не стал выяснять, кто там, повернулся спиной и открыл дверь вкомнату.

Барабин уже на балконе, довольно ржет над собственнымишутками, рядом негромко хихикает Ольга, а я напоролся на тугой, как шарМонгольфье, объемный живот Люши. Хозяин квартиры, несмотря на свой вес иразмеры, неутомимо двигается как броуновская частица, следя, чтобы везде быловеселье.

Он облапил меня, хорошо хоть не поцеловал. От него мощнопахнет копченой колбасой, жареным салом, луком и горькими травами, чторазжигают аппетит и позволяют есть еще, еще, еще.

– Ты куда? – захохотал он утробно. – КТаньке?.. Она на кухне, ветчину жарит! С яичницей, конечно. Люблю это дело,что-то в душе переворачивается, когда жареная яичница… Наверное, предки сперватолько птичьи яйца по кустам собирали лет эдак миллионов пять, потом научилисьжарить прямо на камнях костра, вот у меня генетическая память и срабатывает!

Он в самом деле показался похожим на пещерного человека,разве что те не были такими ухоженно-толстыми. А так вполне, вполне…

– На балкон, – объяснил я. – Хочу подышатьсвежим воздухом. Воняет здесь…

Он загоготал:

– Воняет? Да это же самый что ни есть запах подгоревшегомяса! Это же… эх, не понимаешь! А за свежим воздухом надо в Турцию. А еслилучше – в Египет. Но если успеешь, мы берем тебя с собой в Ирак, там открылируины какого-то древнего города, даже в Библии есть! Представляешь? Эх, это всенадо увидеть, тогда только прочувствуешь…

Я ощутил, что от запаха кухни, от потного и жутко смердящеготела Люши и жирных голосов меня вот-вот вывернет наизнанку. Я прохрипел свнезапной злобой:

– Да на хрена мне эти развалины? На хрена этидревнеегипетские… или как их там?

Люша спросил озадаченно:

– А куда ты хочешь?

Барабин услышал, захохотал утробно:

– В жопу он хочет! Татьяна и Ольга, у них жопы – во!

Ольга ткнула его кулаком в бок, но улыбнулась и чутьоттопырила задницу, показывая, что да, с этим у нее все в порядке.

Я сказал злобно:

– Хочу идти по Марсу, по его красным пескам! И чтоб внебе далекая планета Земля… Вот что я хочу! Хочу бродить по спутникам Юпитера,и чтоб метановый лед хрустел под ногами!.. Вот что мне интересно! А не засохшийверблюжий навоз…