– Ведьма Настя, хм. Мне нравится, в этом чувствуется угроза.

– Это точно. Они могли бы прозвать нас ночными доярками.

Бершанская подняла руку, призывая всех к тишине.

– Я хочу сказать, что немцы нас заметили. Мы взрываем их склады с боеприпасами и транспорт. Мы не даем им спокойно спать по ночам. А теперь передайте мне, пожалуйста, хлеб.

Алекс протянула Бершанской буханку хлеба и стала наблюдать, как девушки закусывают водку соленьями. Ей вспомнились вечеринки в редакции журнала «Сенчери»: слоеные торты, головки сыра, тарелки с разнообразными мясными закусками. В животе у нее заурчало, но это было лишь от голода. Она бы ни за что не променяла этот фронтовой пикник с Ночными ведьмами на скучный вечер в компании журналистов и с лившимся рекой шампанским.

Алекс оставалась в гостях у летчиц еще около часа, и, понемногу выпивая, слегка захмелела. Настя все это время так и сидела на койке, подтянув колени к груди. Алекс решила, что она так там и останется, и попыталась подняться на ноги, чтобы откланяться. На ногах она держалась нетвердо.

– Огромное спасибо, что пригласили, – сказала Алекс и на ощупь по стене добралась до двери. На улице была кромешная темень, хоть глаз выколи, а пользоваться фонариками разрешалось лишь в случае крайней необходимости.

– Вот зараза! – пробормотала она.

Кто-то тронул Алекс за руку и сказал в темноте:

– Я провожу тебя до землянки.

– Настя! Да, спасибо, – от этого голоса Алекс хоть и не до конца протрезвела, но почти пришла в себя. – Кажется, водка не совсем мне подходит.

– Ничего страшного. Я хорошо знаю летное поле, ведь мне частенько приходилось приземляться в темноте. – Настя взяла американку под руку – прикосновение ее плеча не на шутку взволновало Алекс. После нескольких шагов глаза журналистки немного привыкли к ночному мраку.

Висевший в небе полумесяц заливал летное поле слабым светом. Теперь Алекс разглядела выстроенные в ряд самолеты, похожие на огромных насекомых. Летное поле дышало тайной и тишиной, до Алекс доносился смех девушек, оставшихся в «Летающем коровнике». Она прижалась к Насте, почувствовав запах мыла, которым девушка вымыла свои волосы утром.

– Мне жаль, что ты уезжаешь. У тебя здесь много друзей.

– Да, но со мной поедет Катя. Вдобавок я попросила, чтобы Инну тоже перевели. Она на редкость хороший механик, и майор Раскова знает, что Инна может быстро разобраться в новом двигателе.

Алекс замедлила шаг, чтобы продлить разговор с Настей, – о чем бы они ни говорили.

– Самолеты так сильно различаются?

– О да. Мощность и скорость Яка в десять раз превышает скорость У-2. К тому же Як создан для боя! У него есть пулеметы на крыльях и пушка в пропеллерном валу. Гашетка расположена на приборной панели, и, когда все орудия палят одновременно, весь самолет трясется.

– Вам уже доводилось летать на такой модели?

– Лишь однажды. Этот пробный полет произвел на меня неизгладимое впечатление.

– Я буду по вам скучать, – призналась Алекс. – Я тоже скоро уеду отсюда. Мне нужно проявить и отправить снимки, ведь именно за это мой начальник платит мне деньги.

Настя остановилась.

– Так вы вернетесь в Москву?

– Да, в гостиницу «Метрополь», где живет большинство иностранных корреспондентов.

– Москва… как это чудесно. Вы могли бы… ты могла бы передать письмо моей маме? Ее зовут Анна Дьяченко, она живет на Смоленской площади. Моя мама работает на заводе, где выпускают пулеметы, но в вечернюю смену, так что ты можешь застать ее дома днем. Раз в неделю она также работает в прачечной гостиницы, но я не знаю, в какой именно день.

– С удовольствием передам, конечно. Если ты уверена, что ей разговор с гражданкой США не нанесет ей вреда. Но разве ты сама не можешь отправлять письма через военную почту?

– Я посылаю их, да. Но все наши письма с фронта проходят цензуру, а в записке, переданной через тебя, я смогла бы рассказать больше. Впрочем, будь осторожна. Наша семья и без того уже под подозрением, а разговор матери с иностранкой может стать еще одним камнем в наш огород.

– Я с радостью встречусь с твоей мамой. Передай мне записку завтра во время завтрака, пока ты не уехала.

Теперь девушки стояли лицом друг к другу. Настя положила руку на плечо Алекс.

– Спасибо. Жаль всё-таки, что мы так мало времени провели вместе. Кажется, я только и делала, что летала да спала.

Алекс мучительно хотелось разглядеть выражение лица летчицы, но даже силуэт её был едва различим, лишь волосы слабо отражали лунный свет.

– Это неудивительно. Ведь идёт война. Будь осторожна, пожалуйста.

Настя прыснула от смеха.

– Осторожный воздушный бой? Как ты себе это представляешь?

– Да уж, такой вряд ли бывает. Но ты хотя бы обещаешь надевать тот нью-йоркский шарф, чтобы не замерзнуть?

– Я буду носить его каждый день, обещаю, – и тут Настя вдруг наклонилась и на мгновение прижалась губами к губам американки. – Помни обо мне.

– Обязательно. Я и так помню. Все время.

* * *

Алекс удалось уснуть только благодаря водке. Она очнулась в пустой землянке, когда стрелка часов показывала одиннадцать. Это означало, что она пропустила завтрак и лишилась последней возможности увидеть Настю и забрать у нее драгоценное письмо для матери. Чувство вины и собственной безалаберности навалилось на Алекс со всей силой. Вот тебе и маяк свободы!

Журналистка доплелась до столовой, рассчитывая на остатки еды, и обнаружила там Инну. Они вместе поковырялись в мисках с безвкусной кашей и выпили горького чаю. Но девушки не перекинулись ни единым словом, и когда Инна отправилась к остальным механикам, Алекс к ней не присоединилась.

Вместо этого американка вернулась в свою землянку, где после дежурства отдыхало несколько оружейников. Одни писали письма, другие вышивали. Алекс подумала, что на войне шитье выглядит странным занятием, но, наверное, оно помогало им хотя бы ненадолго отрешиться от солдатской жизни, заняться мирным девичьим делом, которому их обучили матери. Почти ни у кого не было специальных ниток для вышивания, они использовали волокна, надерганные из своего синего белья или из любой другой ткани, которую они могли раздобыть, не рискуя заработать штраф за порчу армейского имущества.

Журналистка немного понаблюдала за девушками. Одна из них подняла взгляд и, улыбнувшись, предложила:

– Можно сделать хороший снимок, как думаете? Чтобы показать Америке, что мы вовсе не грубые солдафонки.

Алекс согласилась и открыла футляр, чтобы вытащить «Роллейфлекс». Ее палец задел за что-то, похожее на бумагу, и Алекс вынула из футляра свернутый вчетверо листок с московским адресом, выведенным круглым девичьим почерком. Должно быть, Настя проскользнула в землянку с письмом, когда Алекс отсыпалась после принятой на грудь водки. От апатии, в которой пребывала американка, не осталось и следа.