– Его кузина, мисс Хаббард! – нетерпеливо огрызнулась Эвелин. – Родственница мистера Дарлинга. Лорд Конфилд тоже п-приглашен отобедать, если вам так уж хочется знать.

– Лорд Конфилд? – протянула старуха.

Уинифред уловила плохо скрываемое удовлетворение в ее голосе. Дверца захлопнулась.

– Очень хорошо. Я пришлю за вами через час.

– П-премного благодарна! – отозвалась мисс Саттон и сердито прошептала им двоим: – А в-вы мне по гроб задолжали!

Нисколько не смущаясь, Эвелин поднялась на крыльцо дома Дарлинга, ласково поздоровалась с открывшим ей дворецким («Д-добрый день, Миллард. Сто лет в-вас не видела! Как ваша с-спина?») и вошла. Уинифред с юношей переглянулись и поспешили за ней.

На их счастье, мисс Саттон оказалась вполне изобретательной лгуньей. Чем крепче родительские тиски, тем искуснее дети из них выскальзывают. Эвелин знала, что ее компаньонка, строгая блюстительница ее чести, ни за что не оставит ее с Дарлингом наедине. И тут как нельзя кстати пришлась «кузина Маргарет». Видимо, и некоего лорда Конфилда она помянула не случайно.

В Малом кабинете Эвелин уселась в низкое кресло у чайного столика, всем своим видом демонстрируя, что с места ее не сдвинуть. Смущенный Дарлинг пропустил Уинифред, зашел следом и закрыл дверь. Он избегал встречаться с Эвелин взглядом.

– Может, ты хотела бы ч…

– Ну что, т-ты достаточно себя п-повеселил? – звенящим от гнева голосом перебила его мисс Саттон. Деревянный кончик ее зонтика мелко-мелко постукивал по ковру. – Это ведь Стеллан тебя п-подбил, верно? Чтобы отомстить мне?

– Нет! Эви, клянусь, я не…

– Т-твое счастье, что отец спал, иначе нас обвенчали бы п-прямо на улице! – Она оглядела Уинифред. – Ну, а вы? Кто вы т-такая?

Безупречная изящность Эвелин действовала Уинифред на нервы. Она вдруг начала сомневаться и в аккуратности собственной прически, и в чистоте перчаток, и в безупречности осанки. Элегантность мисс Саттон, казалось, была отточена самой природой, ей не приходилось даже задумываться о том, чему Уинифред училась долгие годы.

Да, Эвелин была самой настоящей леди – с серебряной ложкой во рту, серебряным звонким голоском, серебряным ночным горшком и прочими аристократическими атрибутами. Никто не знал, что на самом деле у нее на уме. И то, что Дарлинг отзывался о подруге с теплотой, еще ничего не значило – он и придорожный булыжник обласкал бы, дай ему волю.

Значит, нужно сыграть на чувствах Эвелин к Дарлингу и поскорее отвести от себя внимание.

– Я его невеста, – резко произнесла Уинифред и как бы случайно тронула себя за пальцы левой руки.

Взгляд Эвелин метнулся к ее среднему пальцу, надежно скрытому перчаткой.

– Позвольте спросить, кто вы такая, раз позволяете себе столь бесцеремонно врываться в дом моего жениха?

– Вы д-действительно считаете, что я поверю в это п-после того представления, которое вы устроили на Бонд-стрит? – мрачно поинтересовалась мисс Саттон. – Вы прекрасно знаете, к-кто я такая. Сию же минуту говорите правду, иначе я п-позову констебля!

Вот черт. Она совсем неглупа – и, кажется, действительно влюблена в Дарлинга.

Пока Уинифред лихорадочно размышляла над новой, более убедительной ложью, юноша вдруг выпалил:

– Она на меня работает!

В кабинете повисла тишина, прекратилось даже методичное постукивание зонтиком. Уинифред свирепо поглядела на Дарлинга, и он ответил ей умоляющим взглядом.

– Она бы позвала констебля!

– Разумеется, не позвала бы! – прошипела она. – Почему вы такой наивный, черт вас подери?

– К-как это – работает? – пробормотала Эвелин. Недоверие в ее голосе смешалось с интересом.

Цепкая, настырная опека компаньонки наверняка приносила мисс Саттон одно раздражение. Раз заставить ее ревновать не удалось, может, удастся вызвать зависть?

– Что же в этом такого? – возразила Уинифред. – Неужели вам представляется удивительным, что женщина может работать? Нет, разумеется, девушке вашего положения…

Она попала в самую точку – почти испугавшись собственных слов, мисс Саттон побледнела и стиснула ручку парасоля.

– Нет, ч-что вы! Я в-вовсе не это имела в виду, мисс…

– Оукс.

– Мисс Оукс. Это вовсе не удивительно. Разумеется, женщина может работать! Вы, д-должно быть, его учительница? Я говорила Теодору, что он зря б-бросил занятия музыкой!

– Нет. Я личный секретарь мистера Дарлинга, – соврала Уинифред.

– Секретарь? Его секретарь? – Будто решив, что Уинифред не догадалась, о ком идет речь, Эвелин указала на Дарлинга: – Т-теодора?

Юноша беспокойно зашевелился в кресле.

– Мне по карману нанять себе секретаря, если ты об этом.

Мисс Саттон пришла в неописуемый восторг. Она даже немного привстала с кресла, словно возбужденный ребенок.

– Мисс Оукс, это же п-просто замечательно!

– Прошу прощения?

– Можно считать, это исторический п-прецедент! Вы хоть п-представляете себе, что это означает для прав женщин Англии? Да что там – для п-прав женщин всего мира!

Что, черт побери, она несет?

– Разумеется, – подтвердила Уинифред и натянуто улыбнулась. – Права женщин… важны.

– Еще бы, – с важным видом вставил юноша. – Если вы спросите меня, они просто необходимы.

– Я и п-подумать не могла! Теперь ясно, почему вы так скрывались! П-первая женщина-секретарь – это кошмарный с-скандал! «Забава для д-джентльмена – смерть для леди», – любит повторять мой отец. – Мисс Саттон мечтательно вздохнула. – Надеюсь, Теодор хорошо вам платит?

– Достаточно, чтобы ни от кого не зависеть, – уклончиво ответила Уинифред.

Это произвело на Эвелин впечатление. Она замолчала, нервно стиснула ручку парасоля, а потом вдруг выпалила:

– Теодор! Как ты думаешь, у т-тебя не найдется должности и д-для меня?

Уинифред остолбенела, а Дарлинг, не уловив отчаяния в ее голосе, прыснул со смеху. Быстро сообразив, что Уинифред и Эвелин даже не улыбнулись, юноша подобрался и стер с лица веселье. Глаза его заплясали между девушками.

– Прошу прощения… Значит, это была не шутка? – уточнил он и неловко почесал затылок. – Ох… Сожалею, но сейчас вакансий нет.

– Может, п-подберешь мне какое-нибудь п-пустячное занятие? – не сдавалась Эвелин. – Я многое умею! К-конечно, может, не уборка и не с-стирка, но…

Дарлинг покосился на Уинифред. Та едва заметно покачала головой.

– Я… сожалею, – повторил он.

Девушка поникла, но вместо жалости Уинифред почувствовала в ее отношении острую, жгучую зависть. Эвелин росла как цветок в парнике, у нее благородное имя, любящие родители, достаток, неземная красота – чего еще можно желать?

Простодушный Дарлинг вслух задал вопрос, повисший в воздухе:

– Эви, зачем тебе работа?

Девушка подняла голову. На нижних ресницах у нее повисли крошечные слезинки. Кончик носа чуть покраснел, но от этого она выглядела только очаровательнее. Услужливый юноша тут же потянулся в нагрудный карман и вынул носовой платок. Уинифред презрительно фыркнула, отведя взгляд. Неужели у нее нет собственного платка?

– Я т-тоже хочу независимости, – прошептала Эвелин. – Тоже хочу п-принадлежать самой себе.

Приняв от Дарлинга платок, мисс Саттон изящно поднесла его к лицу и промокнула