даже фортепиано, стоящего у окна. Где-то чехлов не хватило, и на мебель просто накинули белую простыню или скатерть.

Зачем Дарлингу хоронить дом, если он не планирует уезжать?

Уинифред выдвинула первый ящичек незачехленного комода. Ручка была вырезана в форме розы. Внутри она нашла несколько конвертов со сломанными печатями, нож для писем и сушеные лепестки цветов. Конверты, пожелтевшие от времени и хрустящие, были адресованы мистеру Генри Дарлингу – скорее всего, отцу Теодора. Она не стала их читать и задвинула ящичек, заставив покачнуться вазу на комоде.

Во втором отделении тоже обнаружились письма, целая стопка, перевязанная черной шелковой нитью. Послания были всех цветов и мастей: голубые и белые, надушенные и измятые, тонкие и плотные. Уинифред пальцами пересчитала конверты – не меньше двадцати. Все были адресованы мистеру Теодору Дарлингу. Она по привычке огляделась и потянула за нить. Отправителями выступали лучшие представители лондонского света. Были и титулованные особы, и просто уважаемые фамилии, но ни один из конвертов не был вскрыт.

Уинифред вынула из верхнего ящика нож и распечатала одно из посланий – голубой квадратный конверт от лорда Мертлока. В письме тот горячо сочувствовал смерти родителей Дарлинга и выражал надежду на то, что юноша не падет духом. Прочитав послание, она невольно похолодела.

Торопливо спрятав лист обратно в конверт, она вскрыла следующий. Это тоже оказалось соболезнование. Чтобы удостовериться наверняка, Уинифред выбрала случайный маленький конвертик из середины стопки и прочла и его.

Это было странно. Почему Дарлинг хранит целую гору нераспечатанных посланий с соболезнованиями? Неужели его неприязнь к родителям столь велика? Или, может, велико его горе?

Перевязав стопку писем нитью и положив ее на место, Уинифред заметила на дне ящика маленький бронзовый ключик. К нему была привязана зеленая шерстяная нить, оборванная с одного конца – должно быть, кто-то, торопясь, содрал ключ со связки. Поколебавшись, она сунула его в рукав и вышла в коридор.

Дверь гостиной напротив была заперта, и Уинифред потянулась было к рукаву за недавней находкой, как вдруг услышала шаги. Она поспешно попятилась от двери и сделала вид, будто заглядывает в гостиную.

– Мисс Бейл?

Уинифред обернулась со скучающим видом. К ней спешил Миллард. Старый проныра!

– Да?

– Эта часть дома закрыта, мисс Бейл. Позвольте проводить вас в Малый кабинет.

Ну уж нет! Возвращаться к милующимся Дарлингу и мисс Саттон она не собиралась.

– Я ищу Лауру.

Дворецкий закрыл двери, ведущие в гостиную, и вежливо улыбнулся Уинифред. В коридоре стало совсем темно, она едва различала очертания его лица.

– Должно быть, она на кухне, мисс Бейл. Я вас провожу.

Миллард с обходительной настойчивостью вывел ее из правого крыла, чем только укрепил ее решимость побывать в запертой комнате. Должно быть, это Большой кабинет, существование которого Дарлинг предпочитает игнорировать, довольствуясь Малым. Может, комната принадлежала его ныне покойному отцу?

– Кухня, мисс Бейл.

Старик указал ей на центральную лестницу в холле. Уинифред коротко поблагодарила назойливого дворецкого и, не оборачиваясь, нырнула под лестницу и толкнула дверь.

В нос ей ударил аромат вареного мяса и петрушки. Здесь было темно, шумно, жарко и влажно, Уинифред почувствовала, как у нее начинают завиваться короткие волоски на затылке. Под потолком были развешаны связки трав, должно быть, тех самых, которые привез Дарлинг.

У плиты орудовала кухарка – старая полная женщина в чепце. Не заметив Уинифред, она продолжала рубить зелень огромным ножом для разделки мяса, что-то напевая себе под нос. Рядом кипела огромная кастрюля без ручек, похожая на ведьмин котел.

Зато ее заметила Лаура. Девочка сидела на деревянной скамье, прислонившись к стене и подобрав под себя ноги. Встретившись взглядом с Уинифред, она поспешно вскочила, спрятала за спину кисточку и попыталась заслонить собой лист бумаги, над которым работала. Это был чей-то портрет.

Как же она раньше не догадалась! Лаура художница! Поэтому она с такой легкостью скопировала документы мистера Уоррена. И поэтому теперь Дарлинг позвал ее, чтобы помочь ему составить контракт для Эвелин. А сейчас она писала портрет. Уинифред не разглядела лицо на рисунке, но ей бросились в глаза желтые и синие краски. А вдруг Лаура решила нарисовать ее саму?

– Добрый день, Лаура, – поздоровалась Уинифред, с необычной для себя теплотой улыбнувшись девочке. Ей очень польстила собственная догадка.

Экономка быстро присела в книксене.

– Добрый день, мисс Бейл, – пролепетала она. – Что вы делаете… на кухне?

Кухарка наконец заметила Уинифред и нахмурила густые брови.

– Доброго денечка вам, мисс, – пробасила она. У нее оказался тяжелый диалект кокни. – Забирайте бедняжку Лауру – ей вредно бывать в темноте – и давайте-ка из моей кухни. Отсюда то есть.

Лаура начала поспешно собирать свои пожитки, и кухарка снова припечатала:

– Давайте-ка, мисс.

Имя Лауры она произнесла как «Лавра». Уинифред не удостоила наглую повариху словом, гордо задрала подбородок и покинула кухню.

Девочка засеменила за ней. Одной рукой она прижимала к себе коробку с красками, а в другой аккуратно несла портрет, стараясь завести его за спину. На нем, очевидно, еще не просохли краски. Сгорая от любопытства, Уинифред попросила:

– Можно мне взглянуть на твою работу?

Лаура смутилась и вскинула на нее свои раскосые глаза с густыми прямыми ресницами.

– Мисс Бейл, это…

Помедлив, девочка все-таки протянула ей лист плотной бумаги. Уинифред бережно подхватила его, не давая краскам растечься.

На акварельном портрете и правда оказалась изображена сама Уинифред. Она узнала свою позавчерашнюю прическу – светлое золото волос заплетено в косу, уложенную наподобие короны. Узнала она и капризный, вечно презрительный изгиб губ, который придавал ее лицу очаровательное недовольное выражение, а еще прямой нос, широкие брови и большие синие глаза. Портрет был точной копией оригинала, Лаура по памяти запечатлела даже маленькую родинку на ее скуле.

– Лаура, это просто потрясающе!

Девочка смущенно потупилась и принялась разглядывать носок своей коричневой туфли. Ее длинные распущенные волосы закрыли лицо.

– Вы не злитесь на меня, мисс? За то, что я нарисовала вас без разрешения?

Она спросила об этом с такой робостью, что у Уинифред защемило сердце. Она положила руку Лауре на плечо, и та едва заметно вздрогнула. Тогда Уинифред поспешно отдернула ладонь и протянула портрет обратно.

– Разумеется, нет. Ты очень талантлива. Уверена, мистер Дарлинг высоко ценит твои способности. К слову говоря… он звал тебя. В Малый кабинет.

Лаура подняла голову. На ее изможденном личике блеснула короткая, ясная улыбка, собравшая неловкие складки на щеках.

– Пожалуйста, возьмите портрет себе, если хотите, мисс. И… я надеюсь, что вы правы.

– Спасибо, – поблагодарила Уинифред, стараясь не выказывать удивления последними словами девочки.

Что