испортится, подумала Элена. Она не собиралась прибавлять еще одну задачу к списку своих ежедневных усилий: передвигаться, есть, ходить в туалет, ложиться в постель, вставать с постели, садиться на стул, вставать со стула, принимать таблетку, которая не попадает внутрь, потому что голова не откидывается назад, пить через соломинку, дышать. Нет, она определенно не станет мазать пятки кремом с календулой.

Когда Элена была готова, Мими подвела ее к зеркалу в полный рост. Смотрите, Элена, вы же теперь совсем другая. Элена, чтобы не спорить с ней, повернула голову и покосилась на свое отражение. Прядь волос упала ей прямо на глаза, и одна из девушек, горя желанием продемонстрировать результат своей работы, кинулась к ней, заколола прядь заколкой и побрызгала лаком. Кое-что Элене все же удалось увидеть; достаточно, чтобы сравнить свое собственное тело с телом другой женщины, стоявшей чуть поодаль и в глубине души похожей на нее, женщины всего на год или два младше нее.

– Ну как, Элена? Как вы себя находите?

– Старой.

7

Следуя указаниям Элены, такси сворачивает на Ольерос и проезжает два квартала. То ли два, то ли три, не помню точно, говорит она, и таксист при первой возможности поворачивает направо. Скажите, если увидите деревянную дверь с коваными украшениями, просит Элена. Она все еще лежит на заднем сиденье, взгляд ее прикован к крыше автомобиля. Может, есть еще какие-то ориентиры, сеньора? Еще клиника или приемная врача. По порядку, сеньора: овощная лавка, агентство недвижимости, многоквартирные дома, мексиканский ресторан… Ну вот только иностранной еды нам тут и не хватало, жалуется он и продолжает: круглосуточный магазин, бар, все, кончился квартал. И никакой клиники? Никаких бронзовых ручек? – спрашивает Элена. Погодите-ка минутку. Эй, сеньор, вы не знаете тут поблизости клиники? Клиники? – переспрашивает чей-то голос. Насколько мне известно, нет, вот на Хосе Эрнандеса есть больница… Нет-нет, перебивает его таксист, то ли в этом квартале, то ли в следующем. Нет, тут ничего такого нет. А дверь с бронзовой ручкой? – спрашивает Элена, но ни таксист, ни голос ей не отвечают, зато голос кричит: эй, Мария, есть тут у нас клиника в этом квартале или в следующем? Или приемная семейного врача, добавляет таксист. А вот приемная раньше была, отвечает женский голос. Да брось, Мария, когда это тут у нас врач принимал? Еще до того, как ты приехал. Да я же уже десять лет тут живу. Ну, значит, одиннадцать лет назад. Это где это? – Где теперь мексиканцы. Да что ж такое, огорчается таксист, вытурили врача, чтоб впихнуть сюда эту тошниловку, а голос отвечает: нам еще повезло, что соседи отказались продавать свою землю, а не то втиснули бы нам сюда еще одну многоэтажку, вот как ту, что теперь вместо парковки, и бог знает куда бы мы все девали машины. Таксист паркуется у ресторана, на желтой разметке, запрещающей стоянку. Рядом – деревянная дверь с бронзовыми украшениями, которую Элене не видно. Вам придется подать мне руку, говорит Элена. Водитель оглядывается назад и протягивает ей руку, но быстро понимает, что этого недостаточно. Он открывает дверь и вылезает, недовольно сопя. Обходит было машину, но потом возвращается к своему месту и вытаскивает ключ («а то меня же еще и грабанут»). Водитель открывает Эленину дверь, протягивает Элене руку, она хватается за нее, но он не тянет, ждет, пока она это сделает сама. Тяните, говорит Элена и делает жест, призванный помочь ему понять, что от него ожидается. Он понимает и тянет ее за руку. Элена встает с места, оттолкнувшись от подголовника, подголовник кренится назад, водитель свободной рукой возвращает его на место и продолжает тянуть Элену вверх. Элена встает прямо, открывает сумку и спрашивает: «Сколько я вам должна?» Водитель нагибается, смотрит через окно на счетчик и отвечает: двадцать два пятьдесят. Элена открывает сумку, достает одну купюру в двадцать песо и еще две по два, сдачи не надо, говорит она. Спасибо, отвечает водитель и уточняет: все, могу ехать? Да, конечно, вы же меня уже довезли, отвечает Элена. Она стоит ровно на том месте, на которое сумела встать с его помощью. Водитель снова обходит машину и садится за руль. Элена еще только сделала первый шаг, перенесла ногу на соседнюю плитку, а водитель уже завел мотор и выбросил ее из головы. Элена не видит, как он уезжает, но представляет себе эту картину: наверняка напевает какое-нибудь болеро, вторит диктору, жалуется на жизнь, ругается и жмет на гудок, потому что едущий впереди недостаточно расторопен и из-за него на следующем перекрестке придется стоять и ждать зеленого.

Элена проходит мимо мексиканского ресторана, огибает его и, прижавшись к стене, продолжает путь в том же направлении, в котором ехала на такси, она с трудом волочит ноги, но все же идет. Горячий кирпич царапает руку, но ей все равно: она добралась, она на месте. Как только заканчивается стена ресторана, перед ней оказывается деревянная дверь на петлях, а еще через несколько шагов – ручка и бронзовые украшения. Элена проходит эти несколько шагов – и вот она у цели, гладит ручку и украшения, проводит по ним рукой, будто натирая до блеска, хватается за дверные кольца, потому что это они, те самые, за которые тем вечером хваталась Исабель, и кричала, и умоляла: «Не заставляйте меня заходить!» Элена благодарит судьбу за то, что за двадцать лет кольца не поменяли, потому что именно благодаря этим кольцам, Элена знает, она добралась сюда, добралась до дома, на поиски которого выехала утром десятичасовым поездом.

III

День

(четвертая таблетка)

1

Элена познакомилась с Исабель двадцать лет назад, когда Рита притащила Исабель к ним домой. Было холодно, Элена сидела у плиты и вязала. На плите стояла кастрюля горячей воды с апельсиновой кожурой, аромат разносился по дому. Дверь резко распахнулась, очевидно, Рита пнула ее ногой, так как руки ее были заняты. Она вошла в дом, пятясь, вначале ее собственное тело, потом другое, которое она волокла за собой. Что это за женщина? – спросила Элена. Не знаю, ответила Рита. Как это «не знаю», дочка? Ей плохо, мам, сказала Рита, затащила женщину к себе в комнату и уложила на кровать. Женщина рыдала и то и дело теряла сознание. Принеси таз или ведро, мам. Элена принесла таз, Рита поставила его на пол возле изголовья кровати – «на случай, если ее опять вырвет». Потом подошла к окну, закрыла деревянные ставни и зажгла свет. Вызвать врача? – спросила Элена, но Рита не ответила, она вернулась обратно к женщине, вытряхнула на кровать содержимое ее сумочки и стала в нем рыться. Что ты ищешь? Кое-что ищу. Что? Телефон или адрес. А почему ты у нее у самой не спросишь? Потому что она не отвечает, мам, ты что, не видишь, что она не отвечает? Она плачет. Да, сейчас она плачет. На покрывале лежала помада, которую Рита поймала за секунду до того, как она полетела бы на пол, упаковка валиума, какието бумажки, два конверта и мелкие монеты. Элена подошла к кровати – двадцать лет