«Во всем есть черта, за которую перейти опасно; ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно».

Поздно. Она эту черту уже переступила. И Ася решительно потянула за ручку ящика стола. Первое, что бросилось ей в глаза, – мобильный телефон. Федор пытается отследить по нему Неонилу, а он лежит себе преспокойненько в столе.

Ася нажала кнопку, сенсорный экран засветился. Дождавшись загрузки приложений, Ася полистала телефонный справочник. Прохор Сергеевич… Лада Викторовна… Машенька…

Телефон вдруг вздрогнул и зазвонил. Рингтон самый простой – как у допотопного телефонного аппарата с диском для набора. Имя абонента не высветилось, и Ася не собиралась отвечать. Но и сбросить вызов не решалась. Однако звонивший был настойчив. Резкие звуки нарастающей громкости, взрывавшие тишину полутемной квартиры, могла услышать Маша. Асе в данный момент это было совершенно ни к чему, и она нажала на зеленую трубку на экране.

– Здравствуйте, Неонила, вы меня не знаете. Меня зовут Федор, и мне очень нужно с вами поговорить, – сообщил взволнованный мужской голос.

– Здравствуйте, Федор, – сказала Ася. Голос показался ей очень знакомым, и она решила уточнить: – Подождите, вы наш Федор?

– Что значит «наш»?

– Это Ася, Федор. Ася Субботина.

– Не по-о-онял, – задумчиво протянул Федор. – А почему ты говоришь по телефону Неонилы?

– Что непонятного, я его нашла в ее комнате! Включила, а тут ты звонишь.

– Что непонятного, что непонятного… – пробурчал Федор, и Ася почувствовала в его голосе досаду. – Ты тоже считаешь меня тупым бараном?

– Что ты, Федя! Вовсе нет! Ты очень даже острый. А кто сказал, что ты баран?

– Кто, кто… Иван Станиславович, вот кто. Наши бараны – вот как он нас с тобой назвал.

– И меня тоже? Да не может такого быть, – возразила Ася, а сама с грустью подумала – может.

Кристина рассказывала, что Иван в офисе разговаривал со всеми на повышенных тонах, причем именно из-за Аси. Про баранов она, конечно, не сказала, но, скорее всего, просто из солидарности с Асей. Ну, или из жалости. От этих мыслей стало нестерпимо грустно.

– Ася! Не молчи! – горячо заговорил Федор. – Мы должны доказать, что вовсе не бараны, и что острее даже ямайских жгучих перцев, острее американских перцовых баллончиков! Что они по сравнению с нами даже не халапеньо, а самые что ни на есть сладкие болгарские перчики.

– Федор! – попыталась вставить слово Ася.

– Да, я! – прервал он ее. – Вспомни, как мы расследовали собаку! Как было весело!

– Расследовали собаку… – повторила Ася. Она хотела сказать, что так говорить неправильно, но Федор не стал слушать.

– Мы и Тарасова расследуем! И ребенка найдем! Я уже все придумал. Они ищут Неонилу, а мы станем искать ребенка. Помнишь, как на самом первом собрании, когда Кристина Сергеевна назначила Ивана Станиславовича самым главным, помнишь, как я предложил перво-наперво найти место, где обитала дочь Неонилы после того, как мать ее оставила в роддоме? Помнишь?

– Я…

– Я нашел дом малютки, сейчас его ломаю.

– Ломаешь?

– Виртуально. Будь спок! Никто не пострадает. Главное скажи – ты со мной?

И он замолчал, ожидая Асиного слова.

– Зачем я тебе, если ты уже все нашел?

– Во-первых, не все. А во-вторых, не умею я с тетками возрастными разговаривать. Придуриваться, что мне интересны их разговоры. Они меня враз раскусят. А ты вся такая… Где надо помолчишь, где надо слезу пустишь. Эмпатия это называется. Так вот у тебя этой эмпатии на всю нашу контору хватит, а у меня вообще нет. Ну так что? Согласна?

– Федор, я не знаю. Мы же все-таки команда…

– Команда… а знакома ли ты, Ася, с восьмым правилом Фингейла? Оно гласит, что работа в команде очень важна, ибо… – тут Федор сделал глубокомысленную паузу, – ибо позволяет свалить вину на другого. Короче, Ася, ты со мной или нет?

У Аси вертелся на языке вопрос: «А разве мы с тобой – это не команда», но она понимала всю бессмысленность этого спора. Есть такое выражение «Ты и мертвого уговоришь». С Асей было все с точностью до наоборот. Она, конечно, не пробовала, но не сомневалась, что даже труп способен уговорить ее на любые, вплоть до противоречащих здравому смыслу, поступки.

– Завтра поговорим, хорошо?

– Хорошо, но пообещай, что ты со мной. И что никому ничего не скажешь.

– С тобой… Не скажу… – подтвердила Ася.

– Вот и правильно. А то если не выгорит дело, Иван Станиславович будет над нами смеяться. А так не знает ничего, и нет повода для смеха. Компрене?

– Мама! – раздался за дверью радостный вопль Маши, а следом топот по коридору.

Ася поняла, что вернулась Лада, и быстренько свернула разговор:

– Компрене, Федор, компрене. Извини, я не могу разговаривать.

– Давай, попытайся… – Федор еще что-то говорил, но Ася выключила телефон и выскользнула из комнаты Неонилы.

Мать и дочь она нашла на кухне.

– Предлагаю выпить чай с пирожками, – вымученно улыбнулась Лада. – Хорошо хоть сегодня не пятница, и никто не будет пенять за поглощение углеводов после обеда.

Ася видела, как ей тяжело, и уважала ее за мужество, с которым она держалась, скрывая от дочери события сегодняшнего дня.

– Ты уроки сделала? – спросила Лада, когда с пирожками было покончено.

– Нам ничего не задали, – отмахнулась Маша.

– Ну-ну, – похоже, у Лады не было сил спорить.

– Пойду проверю, – Маша нехотя встала.

– Давай, давай, – напутствовала ее мать.

– Как самочувствие Прохора Сергеевича?

– Не знаю, меня выставили. У матери Прохора большие связи в медицинских кругах. Она прибежала, как только узнала о случившемся, развила бурную деятельность, и я ушла. Она собиралась перевезти его в свой медицинский центр, но, к счастью, доктор запретил это делать. И как не побоялся?!

Она немного помолчала, не отводя глаз от Асиного лица, а затем спросила в лоб:

– Ася, вы ничего не хотите мне рассказать?

– Нет! – Ася решительно замотала головой, постаравшись сделать как можно более честные глаза. – Или да. О чем?

– Этот мужчина, Иван Станиславович, кто он вам?

Ася задумалась. Конечно же, после событий в больнице такого вопроса следовало ожидать. И конечно же, ответить на него правдиво нереально. Но стоит соврать один раз – и дальше почти по Достоевскому, назад пути нет. Придется барахтаться во лжи, с каждым словом все глубже и глубже погружаясь в ее трясину.

– Когда-то мы, – медленно, обдумывая каждое слово, начала Ася, – мы были друзьями. Мы и сейчас друзья, только не такие близкие.