– У тебя есть деньги, – сказал папа, понизив голос так, что волоски у меня на руках встали дыбом, – потому что я уговорил Тома взять тебя на работу в четырнадцать лет, хотя ты едва мог поднять мешок корма самостоятельно, и теперь, когда ты это можешь, когда ты достаточно силен, чтобы помогать мне как мужчина, ты заявляешь, что у тебя другие планы.

Джейсон немного побледнел, но и только.

– Я как мужчина принимаю собственные решения.

Услышав такое, мама медленно закрыла глаза и лишь покачала головой, удивляясь глупости своего старшего ребенка. По крайней мере, тогда я именно так это истолковала.

– Быть мужчиной – значит заботиться о своей семье и ставить ее интересы выше собственных, ты меня понимаешь? – Папин голос вернулся к обычной громкости, что нервировало больше, чем его крик минуту назад. Жилы на его шее, казалось, вот-вот лопнут. – Крыша, под которой спят твои мама и сестры, нуждается в замене, так что ты остаешься, пока дело не будет сделано. – Он проткнул кусок мяса вилкой.

Я смотрела на брата и всеми фибрами души молила о том, чтобы он сказал: «Да, сэр». Не только потому, что считала правильным для него остаться и помочь починить крышу, но еще и потому, что знала: если он откажется, это навсегда изменит отношения между отцом и Джейсоном.

– Крыша никуда не денется, отремонтируем через два месяца, – сказал Джейсон. – Работа на буровой ждать не будет.

Отец так долго смотрел на Джейсона, что я заерзала на стуле. Джейсон даже не шелохнулся.

– Я имею право принимать собственные решения.

Отец смотрел на него немигающим взглядом с минуту, не меньше.

– Возможно. Но у тебя нет права сидеть за моим столом и есть то, что приготовила твоя мать, и…

– Тогда я не буду это есть. – Джейсон отодвинулся от стола и встал. – И я уезжаю прямо сейчас.

– Садись и ешь. – Папа опустил взгляд на стул, оставленный Джейсоном, еще до того, как у мамы вырвался тихий протестующий звук.

– Нет. Почини крышу с кем-нибудь другим или жди, пока я вернусь в конце лета, но я уезжаю. – Он подошел к стулу мамы и поцеловал ее в щеку. – Обещаю, что съем что-нибудь по дороге и позвоню, когда доберусь до Майка. – Он попытался поймать взгляд Лоры, но она отвернулась и побежала наверх. Впрочем, он отыскал мои глаза, как будто обращаясь ко мне с немой просьбой понять то, чего я так никогда и не поняла.

Когда Джейсон пошел к себе, чтобы взять сумку, мама потянулась к отцу и сжала его руку.

– Пойди, поговори с ним, пожалуйста?

Но, когда папа вышел из-за стола, он спустился к себе в мастерскую, вместо того чтобы подняться к сыну.

После того как Джейсон уехал, я решила, что на этом все кончено. Но спустя два часа услышала, как к дому подъехала его машина, и, выглянув в окно, увидела Лору на пассажирском сиденье. Как выяснилось, сестренка пробралась на заднее сиденье его машины, и он проехал полпути до Сан-Анджело, прежде чем она себя обнаружила. Всю обратную дорогу она пыталась уговаривать его, шантажировала и умоляла остаться. Такую тактику она с успехом применяла в прошлом, только на этот раз ее уловки не сработали.

Джейсон даже не вышел из машины, когда высаживал Лору.

Отцу потребовалось вдвое больше времени, чтобы отремонтировать крышу с таким неумелым помощником, как я. Ему пришлось взвалить на себя всю тяжелую работу, и кончилось тем, что он сорвал спину, и мы были вынуждены нанимать людей, чтобы закончить ремонт. Спина все еще беспокоит отца, когда он поднимает что-нибудь тяжелее Лоры.

Между тем Джейсон полагал, что все сложилось как нельзя лучше. Он все лето тусовался с дядей Майком, впервые в жизни заработал серьезные деньги, и крышу заменили до того, как она рухнула.

После ужина я убираю со стола и загружаю посудомоечную машину. Я не прошу Лору помочь мне, а она не предлагает свою помощь. Наверху слышатся тяжелые шаги отца, и в следующее мгновение стихает шум воды. Я слышу, как его тихий голос произносит что-то неразборчивое, а мама пытается ответить, прежде чем снова растворяется в слезах. Я прислушиваюсь к звукам, которые подсказывают мне, что он заворачивает ее дрожащее тело в полотенце и несет на руках в постель, хотя знаю, что у него болит спина.

В ту ночь я засыпаю с любовью к отцу.

И чуточку ненавижу брата.

– Привет. – Я улыбаюсь неожиданному появлению сестры, которую застаю на моей кровати, когда возвращаюсь из душа на следующее утро. Раньше моя одежда постоянно кочевала из моего шкафа в ее шкаф – или, точнее, на пол ее шкафа, – и сама Лора проводила так много времени в моей комнате, что я обзавелась дополнительной подушкой и держала спальный мешок для нее под кроватью. Но с тех пор много воды утекло. Я бы предпочла, чтобы она поджидала меня в надежде уговорить пойти с ней купаться или убедить, что пятно от горчицы на моем любимом топе появилось еще до того, как она позаимствовала топ. Но, что бы ни привело ее ко мне, этого достаточно, чтобы наполнить меня сладкой ностальгией.

– Какие планы на сегодня? – Я оделась в ванной, но все еще сушу полотенцем мокрые волосы. – Слушай, я собираюсь заехать за Мэгги и прокатиться куда-нибудь, так что если хочешь… – Я замолкаю и судорожно сглатываю, когда вижу бабушкино лоскутное одеяло, свернутое возле нее. Я знаю, что спрятала его, прежде чем отправиться в ванную.

Лора теребит уголок одеяла.

– Почему ты взяла его себе? – Она корчит гримасу. – Зачем оно тебе?

Я делаю еще один шаг, протягивая руку, чтобы забрать одеяло, но Лора прижимает его к себе.

– Почему ты рылась у меня под кроватью?

Она даже не морщится и, стало быть, понимает, что мое возмущение носит чисто оборонительный характер.

– Хотела достать свою подушку.

– Просто отдай, ладно? – Я выставляю руку вперед. – И маме ничего не говори.

Лора опускает взгляд на одеяло.

– Мама его ненавидит, – тихо говорит она. – Единственная вещь из ее детства, иначе она бы позволила отцу сжечь этот хлам, когда он предлагал.

Старшая сестра мамы, живущая отшельницей, несколько лет назад прислала ей одеяло с запиской, в которой говорилось, что она больше не может держать его в своем доме и мама вольна делать с ним что угодно. В тот же день одеяло отправили на чердак, и с тех пор никто к нему не прикасался. Во всяком случае, пока я не принесла его к себе.

Я чувствую замешательство Лоры, но еще отчетливее вижу осуждение, застывшее в ее сжатых губах. Я скидываю полотенце с головы.

– Я просто смотрела на него, ясно? – Но избегаю ее взгляда, когда говорю это.

– Ты могла смотреть на него на чердаке. Если бы мама знала, что оно у тебя…

Я резко поворачиваюсь к ней.

– Но она не узнает. И я почему-то уверена, что у мамы и без того хватает проблем и беспокойства… – Я собиралась сказать «беспокойства о Джейсоне», но сдерживаюсь, когда вижу выражение паники, промелькнувшее на ее лице. Я смягчаю голос. – Она не узнает, хорошо? – Левое веко Лоры дергается, но она не сопротивляется, когда я вытягиваю одеяло из ее пальцев. Она встает и смотрит, как я складываю его и убираю обратно под кровать.