часа. Отношу рабыню в свои временные покои. На кровать укладываю. Она даже не шевелиться. Упрямая шариха.

Из улицы доносится какая-то брань. Сжимаю меч. Я в отличном настроении, чтобы снести кому-то голову.

Как только выхожу, вижу рабов, которые сплелись между собой точно кубло ядовитых змей. Вот только дерутся они не друг с другом, а бьют кого-то. Тая.

– Шамиль, что здесь творится?

Мой голос гремит над всеми и заставляет их остановиться.

– Мой повелитель, этот мальчишка пойман на воровстве! Он стащил сладости, а потом пытался вину свою на рабов скинуть. Вот они и колотят теперь предателя. Пусть затопчут его. Среди нас не должно быть воров.

Шамиль довольно поправляет пояс, а я зверею. Сам не знаю, почему.

– Рабов, которые посмели наброситься на моего слугу без позволения, сжечь на костре!  Тай, ко мне подойди.

Мальчишка поднимается с земли, вытирая разбитую губу. Ко мне медленно идет, игнорируя ошалелые возгласы рабов. Тай не смотрит мне в глаза, и я понимаю, что он все же посмел воровать у меня.

– Да, мой господин.

– Ты не оценил моей доброты и хлеба. Я взял тебя как бесхозного щенка к себе на содержание, а ты отплатил мне воровством! Ты ответишь за это по всем законам Хамадана.

Вижу, как маленькие плечи моего слуги начинают содрогаться в рыданиях, но мне все равно. Таков закон. И он его знает.

– Я не слышу! Ты понял, за что будешь наказан?

– Да, повелитель.

– Хорошо.

По сторонам оглядываюсь. У меня мало времени.

– Парс? Где ты?

– Я здесь, бегу уже, хозяин.

– Фемиду нашел?

– Да, она ждет.

Я добираюсь до хижины Фемиды, которая стоит на самом отшибе Таара. Ее конура не имеет углов и даже потолка. В дымоотводе сделана огромная дыра. Старая ведьма любит превращаться в птицу и вылетать оттуда черными ночами. Я знаю ее больше сотни лет. Сильнее колдуньи трудно сыскать. Но и проворливости ей не занимать.

– Алихан? О Боги, неужели это ты?

Фемида невысокого роста. Она вся обмотана какими-то тряпками. От нее, как обычно, несет запахом редких трав.

– Я. Что, старая ведьма, не признала своего господина?

– Уже признала. Твой голос за век не забудешь. Ты еще больше возмужал с нашей последней встречи, а я постарела. Честно признаться, не ожидала уже увидеть тебя живым, судя по количеству слухов, которые ходят о тебе. Зачем ты пришел? Чего тебе надобно?

Быстро оглядываю ее конуру. Ничего не изменилось за сто лет. Те же банки, снадобья и настойки. В полупрозрачных емкостях набиты редкие птицы, жуки и растения. Фемида очень сильна, и я рассчитываю получить ее помощь немедленно.

– Снадобье приготовь. Срочно. От черной метки репейника болотного.

– Воин, уйди с глаз моих! Ты же знаешь, не лечится это. Нет у меня снадобья такого.

Зверею. Кажется, Фемида и правда забыла, кто стоит перед ней. Тут же меч свой вытаскиваю и к горлу ее подношу, заставляя хрипеть старую.

– Делай снадобье, ведьма, если головой дорожишь. У тебя пару минут. Найди то, чего тебе не хватает. И врать мне больше не смей! Я давно не считаю трупов.

– Ладно. Ладно! Пусти, демон проклятый. Откуда ты взялся? Еще бы сто лет тебя не видела.

Убираю меч от ее горла. Сам не знаю, чего так бешусь, однако мысли мои все о беловолосой рабыне, которая все еще лежит в моих покоях.

Уже через несколько минут у меня в руке готовое лекарство. Я знаю, оно должно помочь, но только если успеть его применить.

Возвращаюсь к себе и нахожу Саназ на полу. Бессильная, растерянная, умирающая, она даже не сразу узнает меня. Я давно понял, что люди слабые, но эта маленькая человечка, кажись, слабее всех.

Смотрю на ее руку. Метка стала намного больше, и мне это не нравится.

На кровать ее укладываю, видя, что она не в себе. То рыдает, то стонет. То просит не трогать ее, то сама ко мне прижимается, ища тепла и защиты. Смотрит по сторонам и пугается этого, хотя никого кроме меня с ней рядом нет.

Бредит она. Разум почти уже весь потеряла. Все видятся демоны ей везде страшные, и все в моем обличии. Сжимаю зубы.

Хватаю ее, насильно рот открываю, и заливаю черное снадобье прямо в горло. Удерживаю на кровати, пока не проглотит все до капли. Вскоре шариха глаза устало закрывает и кажется, засыпает.

Провожу рукой по ее волосам. Красивая она. Я мог бы взять ее силой уже сотни раз, но не хочу делать этого. Она нетронута, а значит –  всецело будет моей.

Смотрю на лицо ее юное и понимаю, что эта рабыня сама как яд от черной метки для меня, который все больше пробирается мне под кожу. С каждым днем ее пребывания рядом она все сильнее въедается мне в мозг, заставляет думать о себе, а  еще…неистово желать ее тело, которое я буду использовать по назначению.

Глава 13

Открываю глаза и вижу каменные стены вокруг. Я в той же комнате, где еще недавно мне было так плохо. Лежу на кровати, на которой в меня вливал яд Алихан. Я отчетливо помню, как он открыл мне рот, и насильно дал какую-то темную жидкость, после которой я почувствовала просто невероятной силы боль.

Смотрю на свою ладонь, которая еще недавно имела жуткие черные разводы. Сейчас она вся очистилась, и даже следов от проколов кожи почти не осталось. Не понимаю, как такое может быть…

В то, что болезнь отступила сама, мне слабо вериться, однако думать о том, что демон мог хоть как-то повлиять на ее исход, я не хочу. Он не мог. И не стал бы. Все что он хочет – чтобы я, наконец, умерла уже, и избавила его от своего присутствия.

Не понимаю Алихана. Если он желал моей смерти, почему тогда не убил еще в дороге, а забрал сюда? Он ведь помог мне, хоть я и не хочу этого признавать. Он поступил так, словно ему не все равно, словно он не хотел, чтобы я умирала.

Гремя своими кандалами, которые все еще никуда не делись с моих ног, я поднимаюсь с кровати. Вижу недалеко от нее поставленную обувь. Кто ее оставил здесь, а главное зачем?

Неужели демон беспокоиться о том, чтобы я больше не ранила ноги? Ответа на этот вопрос у меня, конечно, нет, однако я совсем не брезгую этой вещью, с радостью натягиваю сандалии на голые ступни. Они не очень