– Нет.

И добавил несколько загадочно:

– Кристиан был очень справедливым человеком.

– Каким образом, по-вашему, вашей жене дают яд?

– Я размышлял над этим, пока одевался к обеду, мнекажется, что легче всего смешивать его с лекарством. Моя жена принимаетукрепляющую микстуру. В бутылочку с лекарством каждый может подмешать мышьяку.Что касается пищи, то все мы едим одно и то же, отдельно для моей жены ничегоне готовят.

– Мы должны взять это лекарство и отправить его наанализ.

– Я вам уже приготовил, – спокойно сказалЛьюис. – Я налил немного в этот пузырек сегодня перед обедом.

Из ящика своего бюро он достал маленький закупоренныйфлакон, содержавший какую-то красную жидкость.

Инспектор Карри как-то странно на него взглянул.

– Вы очень предусмотрительны, мистер Серроколд.

– Я привык действовать решительно. Сегодня вечером я непозволил ей принять ее обычную дозу. Стакан до сих пор еще стоит на дубовомбуфете в Зале. Сама бутылка в гостиной…

Карри наклонился через письменный стол. Он понизил голос изаговорил доверительно и совершенно неофициально:

– Простите, мистер Серроколд, но почему вы так ужстараетесь все скрыть от жены? Боитесь, что она впадет в панику? Право, ради еесобственной безопасности было бы лучше предостеречь ее.

– Да-да, возможно. Но думаю, что вы не вполнепонимаете. Впрочем, не зная Каролину, понять трудно. Инспектор, моя жена –идеалистка, безгранично верящая в людей. Вот о ком можно сказать: не видит зла,не слышит зла и не говорит зла[40]. Для нее непостижимо, чтокто-то может желать ее смерти. Но это еще не все. Этот «кто-то» в данном случае– вы понимаете, – вероятно, очень близок и дорог ей…

– Так вот что вы думаете!

– Рядом с нами живут две сотни извращенных личностей,не раз совершавших акты грубого и бессмысленного насилия. Но по самойэлементарной логике, никого из них в данном случае подозревать нельзя. Ееметодично травит кто-то из домашних. Подумайте, кто окружает ее: муж, дочь, внучка,муж внучки, пасынок, к которому она относится как к родному сыну, мисс Беллевер– преданная компаньонка, многолетний друг. Все они близки и дороги ей – и темне менее это мог делать только кто-то из них.

– Есть и посторонние… – медленно сказал Карри.

– Да, действительно. Доктор Мэйверик и один или двачеловека из персонала часто у нас бывают. Есть, наконец, слуги. Но скажитеоткровенно: какой мотив может быть у них?

– Есть еще молодой – как его – Эдгар Лоусон, –сказал инспектор.

– Да. Но он в последнее время бывает в нашем домередко. У него также не может быть никакого мотива. И он глубоко привязан кКаролине – как, впрочем, и все.

– Но он крайне неуравновешен. Взять хоть егосегодняшнее нападение на вас.

Серроколд нетерпеливо отмахнулся.

– Детская выходка. Он и не думал убивать меня.

– А два пулевых отверстия в стене? Ведь он стрелял ввас.

– Стрелял, но вовсе не в меня. Это было не более чемспектакль.

– Довольно опасный спектакль, мистер Серроколд.

– Вы не понимаете. Вам следует поговорить с нашимпсихиатром доктором Мэйвериком. Эдгар – незаконнорожденный. Страдая ототсутствия отца и от своего убогого происхождения, он утешался тем, чтовоображал себя сыном какого-нибудь знаменитого человека. Это – распространенноеявление, уверяю вас. Здесь у нас он заметно выправился. Потом почему-топроизошел рецидив. Ему вдруг почудилось, что его отец – это я, он устроилмелодраматическую сцену, размахивал револьвером, выкрикивая угрозы. Я ничуть неиспугался. После того как он два раза выстрелил, он разрыдался. Доктор Мэйверикувел его и дал успокоительное. Завтра утром он, полагаю, будет совершенно внорме.

– Вы не хотите подать на него в суд?

– Это было бы самое худшее – для него.

– Откровенно говоря, мистер Серроколд, его свободуследовало бы ограничить. Человек, который стреляет из револьвера радисамоутверждения… Надо, знаете ли, думать и о других людях.

– Поговорите на эту тему с доктором Мэйвериком, –сказал Льюис. – Он представит вам точку зрения профессионала. Во всякомслучае, бедняга Эдгар уж наверняка неповинен в убийстве Гулбрандсена. Он в этовремя угрожал мне.

– Да, вернемся к нашей главной теме, мистер Серроколд.Мы уже говорили о людях со стороны. По-видимому, каждый мог войти в дом снаружии застрелить мистера Гулбрандсена. Ведь дверь на террасу не была заперта. Но ненадо забывать и о тех, кто живет в доме. В свете того, что вы мне только чтосказали, им надо уделить самое пристальное внимание. Возможно, что, кроме этойстарушки мисс… да, мисс Марпл, которая случайно выглянула из окна своейкомнаты, никто не знает, что вы с Кристианом Гулбрандсеном уже говорилинаедине. Если так, Гулбрандсена могли убить, чтобы он не сообщил вам о своихподозрениях. Конечно, сейчас еще рано говорить о возможных мотивах… МистерГулбрандсен был, кажется, человеком состоятельным?

– Да, он был очень богат. У него есть сыновья, дочери ивнуки, и все они, видимо, что-то унаследуют. Но никто из них не проживает внашей стране, и все они – солидные, весьма уважаемые люди. Насколько я знаю,среди них нет ни одной сомнительной личности.

– Были ли у него враги?

– Это маловероятно. У таких людей нет врагов.

– Стало быть, мы ограничены стенами этого дома и егообитателями. Кто же из них мог его убить?

Льюис Серроколд медленно произнес:

– Мне очень трудно говорить об этом. Ведь это членымоей семьи, наши гости, конечно, по-вашему, все они попадают под подозрение, нотолько учтите – все, за исключением слуг, находились в Большом Зале, когдаКристиан ушел к себе, и, пока я сам был там, никто из Зала не выходил.

– Никто?

– Кажется… – Льюис нахмурился, пытаясьвспомнить. – Ах да! Погасло несколько лампочек, и мистер Уолтер Хаддвыходил, чтобы выяснить, в чем дело.

– Молодой американец?

– Да. Разумеется, я не знаю, что еще происходило послетого, как Эдгар и я вошли сюда, в кабинет.

– И больше вы ничего не можете сказать, мистерСерроколд?

Льюис Серроколд покачал головой.

– Боюсь, что ничем не могу вам помочь. Все это так… такнепостижимо.