Льюис насупился, а мисс Марпл продолжала. Ее щекистановились все более розовыми, а речь – все более несвязной:

– Нет, конечно, нельзя не ценить то, что вы иКерри-Луиза… Истинно благородное дело, дело милосердия… А милосердиенеобходимо… Ведь важнее всего то, чем человек является сам по себе… Однимвезет, другим нет… И со счастливчиков спрос, конечно, больше… Но иной раз мнекажется, что и тут нужна мера. О, я не о вас, мистер Серроколд. Я вообще… Естьу англичан эта странность. Даже на войне они больше гордятся поражениями иотступлениями, чем победами. Иностранцы не могут понять, почему мы так гордимсяДюнкерком[42]. Они о подобных вещах предпочитают не упоминать.А мы всегда даже как-то конфузимся, когда побеждаем. И победой не принятохвастать. А что воспевают наши поэмы?[43] Гибель легкойкавалерии в Крымской войне[44]. Или то, как маленький «Ревендж»[45] пошел ко дну в Карибском море[46]. Оченьстранная черта, если вдуматься!..

Мисс Марпл остановилась, чтобы перевести дух.

– Я хотела сказать, что молодому Уолтеру Хадду все унас должно казаться странным.

– Да, – сказал Льюис. – Я понимаю, о чем вы.Уолтер очень отличился на войне. Его храбрость вне всяких сомнений.

– Это, конечно, мало что значит, – признала миссМарпл. – Одно дело – война, другое – повседневная жизнь. Конечно, чтобысовершить убийство, тоже, по-моему, нужна храбрость. А чаще, пожалуй, простосамоуверенность. Да, именно самоуверенность.

– Но едва ли у Уолтера Хадда мог быть достаточно вескиймотив.

– Вы полагаете? – сказала мисс Марпл. – Емувсе здесь ужасно не нравится. Он хотел бы уехать. И увезти Джину. И если емунужны деньги, ему важно, чтобы Джина получила все свои деньги, прежде чем она…увлечется другим человеком.

– Увлечется другим человеком? – озадаченнопереспросил Льюис.

Мисс Марпл про себя подивилась слепоте энтузиастовсоциальных реформ.

– Вот именно. Оба брата Рестарик влюблены в нее.

– О, не думаю, – рассеянно произнес Льюис.

И продолжал:

– Стивен для нас неоценим – просто неоценим. Онудивительно сумел увлечь и заинтересовать мальчиков. В прошлом месяце онипоказали великолепный спектакль. Декорации, костюмы – все сами. Это лишний раздоказывает – я всегда говорил об этом Мэйверику, – что на преступления ихтолкает отсутствие в их жизни ярких событий. Ребенок придумывает себедраматические ситуации. Мэйверик говорит… ах да, Мэйверик… – Льюис недоговорил, о чем-то вдруг вспомнив. – Надо, чтобы Мэйверик поговорил синспектором об Эдгаре. Нелепая история…

– А что вы на самом деле знаете об Эдгаре Лоусоне,мистер Серроколд?

– Все, – решительно сказал Льюис. – То естьвсе, что надо знать. Знаю, каково его происхождение… воспитание… и эту егоукоренившуюся неуверенность в себе…

Мисс Марпл прервала его:

– Не мог ли Эдгар Лоусон пытаться отравить Керри-Луизу?

– Едва ли. Он пробыл здесь всего несколько недель. Ивообще смешно! Зачем Эдгару травить мою жену? Что он может этим выиграть?

– Ничего материального, конечно. Но он может иметькакой-то свой мотив. Он ведь очень странный.

– Вы хотите сказать – ненормальный?

– Пожалуй. Впрочем, не совсем. Просто в нем что-то нетак.

Нельзя сказать, чтобы она выразилась ясно. Льюис Серроколдпринял ее слова в их прямом смысле.

– Да, – сказал он со вздохом. – У бедногомалого все не так. Но улучшение было значительное. Я просто не понимаю, чтоспровоцировало этот внезапный рецидив.

Мисс Марпл подхватила:

– Да, я тоже пытаюсь это понять… Если…

В комнату вошел инспектор Карри, и она не договорила.

Льюис Серроколд вышел, а инспектор Карри сел и как-тоособенно улыбнулся мисс Марпл.

– Итак, мистер Серроколд просил вас быть сторожевымпсом, – сказал он.

– Ну да, – сказала она извиняющимся тоном. –Надеюсь, вы ничего не имеете против.

– Не имею. Считаю это хорошей мыслью. А знает ли мистерСерроколд, что вы как нельзя лучше подходите для этой роли?

– Я не совсем понимаю вас, инспектор.

– Он думает, что вы – очень милая пожилая дама, котораяучилась вместе с его женой. А мы, – он одобрительно кивнул, – знаем,что вы умеете кое-что еще. Преступления – это прямо по вашей части. МистерСерроколд знает только один вид преступника – начинающего и подающего надежды.Мне прямо становится противно. Может, я, конечно, не прав, сужу по старинке. Норазве мало у нас хороших, порядочных парней, которым очень следовало бы помочьделать в жизни первые шаги? Так нет! Добродетель, мол, сама по себе награда.Порядочным людям миллионеры ничего не завещают. Впрочем, не слушайте меня, яведь сужу по старинке. Но мне довелось видеть парней и девушек – уж, кажется,все было против них: и дурные родители, и невезенье, а они выстояли, неоступились. Вот таким я завещаю свою кубышку, если она у меня будет. Да тольконе будет ее. Будет пенсия, и копайся себе в саду.

Он опять ласково кивнул мисс Марпл.

– Вчера мой начальник Блэкер рассказал мне о вас.Сказал, что у вас большой опыт, что вы здорово изучили неприглядные сторонычеловеческой натуры. Я хотел бы знать вашу точку зрения. Кто же злодей? Молодоймуж и доблестный американский солдат?

– Это очень устроило бы всех, – сказала миссМарпл.