В принципе, не такие уж суровые требования. Шаркову доводилось работать с начальниками, которые дали бы Мастеру сто очков вперед в умении выводить из себя подчиненных.

Шарков выключил монитор компьютера, перед которым сидел.

– Зачем вы выключаете экран? – недовольно спросил Мастер. – Я все равно знаю, что на нем.

– Привычка, – спокойно ответил Шарков и поднялся на ноги.

Мастер недоумевающе хмыкнул и пожал плечами.

Шарков взял в руки сшитые ниткой бумаги, что принес Муромский, и для порядка пролистнул их. На каждом листе жирным красным маркером был проставлен порядковый номер, а в правом верхнем углу красовалась круглая печать с буквой «В», от которой снизу тянулся длинный хвостик, забирающий букву в круг. Шарков прекрасно знал, что это за документы. Полчаса назад он сам положил их на стол перед Мастером. А сорок пять минут назад их ему в запечатанном конверте, под роспись, вручил курьер, прибывший от Бапикова.

– Это результаты медицинского тестирования альтеров, – повторил Шарков то, что было сказано в сопроводительной записке.

Прежде чем отдать документы Мастеру, он сам их быстро пролистал. Но там были только заполненные цифрами и буквенными сокращениями таблицы и графики, разбираться в которых у Шаркова не было желания.

– Это – туфта! – авторитетно заявил Мастер.

– Не думаю… – начал Шарков.

– Это не то, что мне нужно! – перебил Мастер. – Здесь приведены только данные биохимического исследования крови и результаты отслеживания зависимости скорости накопления М-сыворотки, в зависимости от ряда физиологических показателей! К тому же это данные пятидесятилетней давности!

Шарков перелистнул пару страниц.

– Я не вижу здесь дат.

– Условные обозначения в таблицах соответствуют тем, что были приняты пятьдесят лет назад!

То, что данные настолько устаревшие, Бапиков ему не сообщил. Таким образом, куратор его делал крайним, потому что объясняться с Мастером предстояло именно Шаркову. Что он сейчас и делал. И Шаркову не нравилось, что его использовали как пешку, да к тому же еще и слепую.

– Разумеется, такое никому не понравится, – улыбнулся неожиданно Мастер. – Нам с вами нужно обсудить сложившуюся ситуацию и принять решение. Мы не сможем вести продуктивный диалог, все время пытаясь обманывать друг друга. К тому же, как вы, должно быть, уже убедились, меня обмануть очень сложно. Я бы даже сказал, практически невозможно.

– Да, конечно, – согласно кивнул Шарков. И, поскольку никаких своих идей у него не было, спросил: – Что вы предлагаете?

– Хотите прогуляться? – предложил Мастер.

Шарков машинально глянул в окно. День был ясный и солнечный, чистый, как вымытое стекло.

– Вижу, вам эта идея нравится, – сказал Мастер. – Увидимся через десять минут на парадной лестнице.

Так же быстро, как и вошел, Мастер покинул комнату, оставив Шаркова в некотором замешательстве. Ловчий понятия не имел, о чем говорить с альтером. В отличие от того же Бапикова он не мог давать никаких обещаний или брать на себя какие бы то ни было обязательства. Он всего лишь выполнял роль посредника. Некоего передаточного звена, которое, по мнению Бапикова, должно было амортизировать его контакт с Мастером.

Но, как бы там ни было, нельзя было заставлять Муромского ждать. Почему? Да потому, что Шаркову вменялось в обязанность всячески ублажать Мастера. Бапиков, давая Шаркову последние наставления, выразился иначе. Он сказал: «Ты должен держать этого психа под контролем». Шарков, разумеется, возражать не стал. Но про себя подумал, что куратор либо неверно формулирует мысли, либо неправильно оценивает ситуацию. И то и другое было для Бапикова нехарактерно. Поэтому Шарков сделал вид, что отлично понимает, что имеет в виду куратор. Хотя сам он понятия не имел, как можно контролировать альтера, который видит тебя насквозь, при желании может выпотрошить твой мозг и ознакомиться со всем его содержимым, а при необходимости может одним движением пальца остановить тебе сердце, взорвать печень или переломать все кости. В такой ситуации вселять оптимизм могло разве что только наличие выбора. Который, однако, тоже оставался не за тобой.

Шарков провел в пансионате пять дней. И за эти дни многие его представления о том, что, как и почему здесь происходит, претерпели серьезные изменения.

Прежде всего Шарков переговорил наедине с каждым из агентов, приставленных к Муромскому Бапиковым. По отзывам Бапикова, это были отличные агенты с серьезной подготовкой и большим опытом оперативной работы. Игорю верилось в это с трудом. Мастер превратил обоих в вышколенных английских дворецких, чьи предки на протяжении пяти или шести поколений служили в одном доме у предков тех же самых хозяев, которым они служат теперь. Да, они регулярно предоставляли куратору донесения, но, по сути, это были отчеты домашней прислуги. Из них можно было узнать, во сколько Мастер проснулся, что он ел на завтрак, хорошее ли у него было настроение, пожелал ли он после завтрака прогуляться в парке, и если прогулка состоялась, то сколько времени она заняла, какие книги просил принести Мастер, расположившись в своем кабинете, во сколько приказал подавать обед… И так далее в том же духе. Но самым удивительным было то, что оба агента были уверены, что предоставляют свои отчеты Бапикову с одобрения и согласия самого Мастера. Что характерно, даже в приватной беседе, проходившей в кабинете на втором этаже, который теперь занимал Шарков, оба агента называли Муромского только Мастером, и никак иначе. Они полагали, что отчеты были необходимы для того, чтобы куратор был осведомлен обо всех привычках, вкусах и запросах Мастера, с тем, чтобы своевременно и наилучшим образом удовлетворять все его потребности. Когда же Шарков пытался говорить с ними о их прямых обязанностях как агентов КВБ, лица Дживза и Арчи принимали растерянное выражение, а во взглядах появлялась затаенная грусть, которую словами можно было выразить примерно так: «Я бы и рад был вам помочь, уважаемый. Я же вижу, что вы хороший друг моего хозяина, и, значит, для меня вы такой же хозяин, как и он. Но, друг мой, я понятия не имею, о чем вы говорите».

Одним словом, мозги у обоих агентов были не повреждены, но основательно промыты и прочищены. Когда Шарков предельно осторожно задал Мастеру вопрос на эту тему, тот сразу понял, о чем идет речь, и не стал ничего отрицать.

– Это был очень интересный опыт, – мечтательно, как показалось Шаркову, улыбнулся альтер. – Мне не нужны были шпионы, постоянно стоящие у меня за спиной и сующие свои носы во все, что я делаю. Собственно, мне особенно-то и нечего скрывать – мне просто было это неприятно. Как и вот это. – Мастер ткнул пальцем в правый верхний угол комнаты, где была спрятана одна из многочисленных камер наблюдения. – Камеры и микрофоны я просто выключаю, когда вхожу в комнату. Ну а пустыми комнатами, если вам это интересно, можете любоваться сколько угодно. Так же просто было бы изъять из памяти Дживза и Арчи определенные блоки информации, в которых хранятся данные о том, чем они должны были тут заниматься, и заменить ее новой, той, что меня устраивала. Но, если бы Дживз и Арчи вообще перестали выполнять свои служебные обязанности, их незамедлительно заменили бы на новых Дживза и Арчи. Точно так же как сменили охрану пансионата. Верно? – Шарков был вынужден кивнуть. – Поэтому я ничего не трогал в их памяти, а лишь по-новому расставил приоритеты. Дживз и Арчи, как и прежде, считают господина Бапикова своим боссом. Он для них кто-то вроде самого главного дворецкого. – Улыбка Мастера сделалась веселой и даже немного озорной. – Дворецкий над всеми дворецкими. Я же для них – Хозяин. Бапиков может отчитать их за нерадивость. Я же ничего не скажу, но, совершив оплошность, каждый из них будет испытывать самые настоящие мучительные угрызения совести. Понимаете, в чем тут разница? Отношения с Бапиковым у них строятся по принципу: начальник и подчиненный. Отношения со мной – это уже личная преданность. Это – дело чести. Так что мой вам совет, Игорь Викторович, даже не пытайтесь настраивать их против меня.