Мы где-то в деловой части Лос-Анджелеса, в клубе, хотя в жизни не смогу определить, где именно. Конору удалось спереть старый дребезжащий грузовик своего отца, и, как только мы сошли с автострады, он несся по улицам города словно псих; инструменты лежали в открытом кузове, закрепленные лишь парой веревок, а я изо всех сил держался за приборную панель. Движение в Лос-Анджелесе – это кошмар, особенно когда забираешься в глубь города, а Конор действительно умеет вливаться в трафик. Левый поворот уже на красный, постоянная перестройка из ряда в ряд на автостраде, и вот мы существенно ближе к месту назначения, чем были бы в противном случае. Это как на американских горках, только менее безопасно.

– Чувак, меня слишком тошнит после твоего вождения. – Но я все равно беру у него стаканчик и принюхиваюсь. – Эй. Это пиво? Где ты его взял?

Конор ухмыляется.

– О, круто. Теперь ты уже не такой жалкий. – Он проходится по комнате. – Мы в клубе. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят.

– Я думал, это безалкогольный клуб… Иначе как они позволили бы вам, ребята, играть здесь?

– О, малыш Заки. Разве не знаешь, что у меня есть свои методы?

Боже, иногда Конор такой напыщенный. Он скрещивает ноги и садится на колонку, словно король мира.

Только собираюсь сделать глоток, как дверь открывается. Дерзкое выражение молниеносно пропадает с лица Конора. Он машет мне, но я его игнорирую. Друг прячет свой стаканчик за динамик, затем бросается к двери и сует под нее свой ботинок.

– Спрячь пиво! – шепчет Конор.

Вот вам и король мира.

Делаю вид, будто не понимаю. Не могу временами его не поддеть. Это так легко.

Он бросается на меня, пытаясь выхватить мое пиво, но не может одновременно дотянуться и удержать ногой дверь. На долю секунды я испытываю желание не обращать на него внимания, чтобы преподать ему урок, каково быть эгоистом-примадонной, но, как обычно, решаю выбрать путь наименьшего сопротивления. Прячу стакан за динамиком, на котором сижу.

– Эй! Кто там дверь держит? – голос Мэтта разрывает относительно спокойную атмосферу. Отлично. Теперь я жалею, что спрятал пиво, а не бросил его в дверь.

Я смотрю на Конора, и он пожимает плечами, мол, извини, и убирает ногу. Через пять секунд в комнату врывается Мэтт, а затем Роза.

– Конор, какого черта? Мы несем тонну вещей – это было не круто… – Роза очень рассержена, но, когда видит меня, замолкает.

Глаза Конора устремляются в мою сторону, и на его лице на секунду вспыхивает беспокойство, но затем так же быстро исчезает. Друг снова принимает обычный расслабленный вид.

– Да, извините. Что-то застряло под дверью.

Роза сваливает кучу вещей, которые тащила, на один из потрепанных стульев позади Конора, садится на другой и начинает грызть ноготь. Это самое близкое расстояние, на которое мы сходились с тех пор, как расстались в том году.

В прошлый раз, когда мы были в одной комнате, нас разделяли люди и квадратные метры.

Прошлой осенью, после того как мама решила испортить мне жизнь, у Розы возникли большие возражения. До такой степени, что она больше не желала приходить ко мне домой.

Я ее понимал – правда, – но в то же время это была моя мама. Что я должен был сделать? Никогда больше с ней не говорить? Не защищать ее, когда Роза, напившись однажды ночью, начала поливать мою мать грязью? После того памятного вечера я сказал, что хочу сделать перерыв в наших отношениях, а потом, внезапно, три недели спустя появился Мэтт и пригласил Розу на танцы. Даже не поинтересовался, что я думаю. Ему определенно было насрать.

Когда Роза спросила, не против ли я, если она пойдет с Мэттом, я ответил нет. Они были друзьями. Я просто не подумал, что это перейдет в нечто большее. Более того, я не ожидал, что мой друг так со мной поступит – воспользуется моментом, не обращая внимания на мои чувства. Теперь-то я не был бы так удивлен. Теперь я совсем бы не удивился.

Вот так они сходили вместе на танцы, а потом начали встречаться. Между ними с Мэттом всегда была особая химия, общие шутки и дружба с незапамятных времен. Вероятно, их сблизила и ненависть к моей прекрасной матери. Мэтт превратился в еще большего придурка, чем раньше, – или, может быть, я просто яснее стал это замечать.

И вот мы здесь. Одна большая счастливая семья.

– Это что, и есть наша гримерка? – оглядывается Мэтт.

Едва не смеюсь ему в лицо, потому что ясно, он ожидал чего-то большего. Что за осел. Группа играет в крошечном клубе, а не на чертовом стадионе. И, учитывая, что это их первый концерт за почти год, можно было бы вести себя скромнее.

– Как тут тесно. – Роза хочет выказать свою верность Мэтту, но ее голос дрожит. Она соскальзывает со стула. – О боже, на что я только что села? – У нее гигантское пятно на заднице. Мне ее почти жаль.

– Детка, дай мне посмотреть. – Мэтт бросает один взгляд и говорит: – Так, эта комната не подходит.

– Господи, – бормочу я себе под нос.

– Что это было? – тут же вскидывается Мэтт.

– Ничего, – вздыхаю я.

– Нет, я слышал, ты что-то сказал. Ну-ка повтори. Я просто хотел бы услышать, что ты скажешь, Теллер. – Он выплевывает мою фамилию как проклятие. Пожалуй, Мэтт недалек от истины. – Не так ли, Роза?

Она переводит взгляд между нами, словно наблюдает ужасную автомобильную аварию, которую не в силах остановить. Пожимает плечами. Я ее ненавижу. Прочищаю горло:

– Ничего. Это было не важно. Я просто сказал «боже».

– И почему же ты так сказал?

Я молча молюсь, чтобы меня унесло из этой комнаты куда угодно, но не срабатывает. Какая неожиданность. Пожимаю плечами.

– Просто так.

Мэтт подходит и встает прямо передо мной.

– Нет, я хочу знать.

Конор тоже уже на ногах, смотрит на нас. Он всегда меня поддерживает – с тех пор как мы стали друзьями в начальной школе, и я знаю, что так всегда и будет. Но мне надоело, что Конор за меня заступается.

Поэтому вместо того, чтобы, как обычно, сдаться, я наклоняюсь прямо к Мэтту. Сознаю, что выше его на добрых четыре дюйма – преимущество, о котором я забыл за последние несколько месяцев. Смотрю на него сверху вниз.

– Может, потому, что нищим выбирать не приходится. Знаешь такую поговорку?

Его лицо становится все краснее и краснее.

– Нищим? – Он качает головой. – Нет, мужик. Ты кем себя возомнил, что зовешь меня нищим?

– Ладно, ребята, хватит. Разошлись. – Конор прыгает позади Мэтта, пытаясь обойти его и протиснуться между нами.

Мэтт сейчас действительно стоит со мной нос к носу, и в глубине души мне хочется отступить и сдаться. Мои руки дрожат.

Я уверен, что если попытаюсь заговорить, то голос сорвется. Прежде у меня никогда не было причин драться. Вряд ли выпадал повод с кем-то поспорить. Все было просто… легко, дни шли друг за другом, все смазывалось в единый поток. Это напряжение для меня в новинку, и я ненавижу его, но начинаю понимать, что оно не исчезнет, как бы я этого ни желал. Такие люди, как Мэтт, не позволят этому случиться.