Закрыв в доме все ставни, Тая вытащила на белый свет отпечатанные сегодня кадры. Двенадцать штук. Митенька постарался, сделал их четко и крупным планом, только вот ясности это все равно не внесло. Эльке сделанные без вспышки снимки могли много о чем говорить, потому что она наверняка знала, кого фотографирует. Тае же оставалось лишь гадать, кто запечатлен на этих сумрачных кадрах. В самом ли деле один из трех сфотографированных — демидовский охранник? Похож! Но все равно остается вопрос, кто тогда остальные двое. На единственном снимке, сделанном со вспышкой, их вполне можно было бы опознать, если бы знать, о ком вообще идет речь. Тая не сомневалась, что сестра пошла на этот риск — выдать себя вспышкой — как раз для того, чтобы иметь неопровержимые доказательства причастности к чему-то именно этих троих. Но к чему? К чему?! И где их теперь искать?! Впору самой взяться пристально следить за Демидовым, чтобы это выяснить. Но теперь, после сделанного предупреждения, это становилось не только сложным, но еще и опасным занятием.

Тая внимательно вгляделась в снимок со вспышкой. Три лица. Одно действительно напоминает охранника. Но точно сказать трудно, здесь он запечатлен вполоборота. А при первой встрече возле ворот Тая не слишком его рассматривала, не до этого было. Сегодня же он вообще только мелькнул перед ней несколько раз целиком, а не до пояса, когда нагибался к сиденью за телефонами.

За двумя телефонами! Таю будто током прошибло! Откуда он мог знать, что у нее есть телефон сестры?! И не просто есть, а найден. Как он там сказал?! «Давай сюда телефон, который тебе этот жмурик принес?!» Но Тереха принес его ночью, прямиком от озера направившись к ней! Так что, выходит, этот громила уже тогда за ней следил? Даже ночью?! Или за Терехой? Нет, вряд ли. Кому он мог потребоваться, этот безобидный пьяница, шатающийся каждую ночь лишь с одной, вполне конкретной целью? Значит, следили все-таки за ней! И слышали, как Тереха сказал ей со двора о своей находке. А потом, помнится, уже расставаясь, Тая с Терехой и еще что-то обсуждали на крыльце, и вроде как опять же имеющее отношение к Эльке. Что же это тогда выходит?! У Таи даже дыхание перехватило от внезапной догадки: это что же получается, что Тереха не сам упал в ту траншею?! Могли ли его туда столкнуть? И с жестокой ясностью Тая вдруг поняла: могли! И предварительно допросить тоже могли, подробно все выяснив насчет телефона, а потом заставив замолчать навсегда. Может, даже и били, но кто бы взялся считать синяки на теле вечно пьяного парня, который и сам не ленился изо дня в день их себе набивать? Дали заключение, что смерть наступила в результате падения, а сам он туда упал или его столкнули — тоже никто не взялся выяснить.

Тая вспомнила Тереху на дне траншеи, тощего, потрепанного, с его нелепо повернутой головой, и у нее внутри все словно оборвалось. Страшно было осознать, что ты пусть и косвенно, но являешься причиной гибели другого человека! А ведь все сходилось к тому, что так оно и есть! Фраза, оброненная сегодня громилой, и то несовпадение по времени между Терехиным уходом и его падением, которое Тая не смогла бы точно подтвердить, но которое все-таки подсознательно ощутила еще при беседе с Трофимом Михалычем, — все говорило об этом!

— Господи! — прошептала она, мучительно сжимая ладонями виски. — Да что же это такое здесь творится? И что мне теперь делать?

Первым и самым разумным ответом на ее второй вопрос было бы — послушать громилу, ворвавшегося к ней сегодня в машину, и уехать отсюда подальше, чтобы все забыть как кошмарный сон. Но Тая знала, что никогда не забудет! Гибель родной сестры, трагическая смерть непутевого, но доброго Терехи, и какое-то совершенное здесь преступление, страшное, судя по тому, как его пытаются скрыть, — все это наверняка будет преследовать Таю долго и мучительно. И чтобы избежать подобных терзаний, Тае остается только одно: принять у сестры ее смертельную эстафету. И остаться здесь, чтобы попытаться раскрыть совершенные преступления.

Делать это надо быстро, пока за нее тоже не взялись всерьез. Но самой, без чьей-либо помощи, потому что Трофим Михалыч и слушать ее не станет, скажет, что снова она преувеличивает и надумывает то, чего не надо. В следственном комитете тем более не возьмутся снова открывать уже благополучно закрытые два дела, которые к тому же потом могут оказаться «глухарями». А втягивать еще кого-то в смертельно опасную игру — нет. Тая прекрасно понимала Эльку, тоже не ставшую этого делать. Но если бы сестра в свое время хотя бы намекнула ей о том, что здесь творится! Впрочем, даже после намека, поняв, что сестре угрожает опасность, Тая примчалась бы к Эльке, начала бы выпытывать все до конца. Так что у Эльки был только такой выбор: или рассказать все, или не говорить вообще ничего, и она выбрала последнее. Не оставила Тае той путеводной ниточки, за которую можно было бы теперь надежно ухватиться. Потому что наверняка не верила в то, что может умереть! Ведь это обычно уже пожилые и умудренные печальным жизненным опытом люди понимают, что в этом мире может случиться все, что угодно, в любой момент и с каждым. Более молодым свойственно думать, что беда может произойти с кем угодно, но только не с ним. И Элька была такой. Нет, уже не наивной девчонкой, но бесшабашной, отчаянной, предпочитающей не думать о грозящих последствиях. И в итоге у Таи на руках были теперь только эти снимки, на которых запечатлены что-то делающие неизвестно кто. Да и то найденные совершенно случайно.

Тая снова взяла снимки, разложила перед собой на столе. Мешки были сброшены в воду недалеко от демидовского дома, дело происходило этой весной — видно было, что на озере уже не осталось ни льдинки. Но это не поздняя осень, точно: во-первых, эта загадочная трагедия вряд ли растянулась бы на полгода, а во-вторых, на одном из снимков попала в кадр крупным планом веточка. Непонятно, какого куста, но уже со смело раскрывшимися листочками. Значит, точно, что началось все недавно. Тая не помнила даты, когда появилась листва, да в поселке это событие могло и не совпадать по времени с городом. Опять же, деревья деревьям рознь. Но, по грубым прикидкам, драма на озере должна была произойти около трех недель назад.

Дальше… Судя по охраннику, остальные двое тоже должны быть из демидовского окружения. Как бы и зачем напроситься к Демидову на аудиенцию в ближайшие дни, чтобы увидеть как можно большее количество его людей? Но Тая сразу же поняла провальность этой затеи, стоило ей только вспомнить, что при первой их встрече Демидов не пустил ее к себе во двор, а вместо этого сам вышел из калитки. Так что если она даже найдет повод нанести Демидову визит, то разве что сможет получше рассмотреть охранника. При условии, что в этот раз нести свою службу будет тоже именно он. А если нет? Тогда она сходит впустую, а то и вовсе может нанести вред всему делу, если Демидов поймет, что она проявляет к нему интерес. Тогда ее точно выдворят отсюда любыми способами, не дав даже оформить продажу дома. Или, напротив, оставят здесь навсегда. Рядом с Элькой.

Подумав об этом, Тая ощутила, как ее охватывает паника. Сестру убили, а она сидит тут и размышляет, как бы и ей тоже ввязаться в это дело! Да в своем ли она после этого уме?! Бежать отсюда надо! Бежать без оглядки! И, скорее всего, раньше Тая именно так бы и поступила. Но теперь… Что-то изменилось в ней за эти дни. Коренным образом. Проснулись ли и в ней теперь Элькины боевые гены, дремавшие до сих пор? Или всякое зло имеет свои пределы, после которых терпеть его становится уже невозможно? С какой-то горечью Тая вдруг спросила себя, а что она, собственно, потеряет, кроме жизни, если ее вдруг действительно убьют? Кто будет плакать по ней? Сестры уже нет. Мужа, хоть он, слава богу, и жив, но нет тоже. Как нет и надежд на будущее счастье. А возможно, и на то, что у нее еще когда-нибудь будет ребенок. Жизнь разбита, так что осталось только смести на совок осколки. Так чего ей жалеть? Чего бояться? Но что-то вдруг тихо царапнуло снаружи по закрытому ставню, и Тая мгновенно прекратила свое самобичевание, осознав, что кое-чего эта жизнь все же стоит. Да и сам процесс возможного расставания с ней пугал не на шутку. Что они могут с ней сделать? И не бродит ли сейчас тот самый громила-охранник по ее саду? Что там царапнуло?