— А моя репутация? Если вы изучили мою историю, то знаете, что я крайне редко проигрываю.

— Хорошо, четыре процента. Однако напоминаю, что вы аристократ, а не купец третьей гильдии, и торговаться вам не к лицу. Я и так предлагаю хорошие деньги за пустяковую услугу.

— Я должен подумать.

— Отчего же, подумайте, граф. Вечером мы встретимся с вами в игорном доме как старые знакомые. Поиграем, поговорим. И, надеюсь, вы назначите время следующей деловой встречи. И — да, памятуя о пуле в спине, не рекомендую делать глупости, — кавказец вновь любезно улыбнулся и коснулся пальцами края летней шляпы. — А теперь сделайте любезность: неспешно досчитайте до десяти, повернитесь и отправляйтесь в свой номер. Вынужден предупредить: нам придется следить за вами. Вы же понимаете, у нас пока нет оснований доверять вам.

— Однако вы намерены доверить мне этакие деньжищи!

— Да, намерены. Но, прямо сказать, выбор у вас невелик. Даже меньше, чем вы можете предполагать. Доброго вам дня, граф.

«Вот так оказия! — думал Владимир, шагая в сторону отеля. — Похоже, имя вымышленное. Или все же нет… Интересно, слышал ли «мой новый знакомый» о той дуэли?»

…Туманный Санкт-Петербург, обширный парк Лесного института, предрассветная дымка и неспешный отсчет секундантов. «Раз, два, три…» Между ним и князем Нугзаром Джавахишвили, корнетом того же лейб-гвардии уланского полка, всего десять шагов. Они стоят, прислонившись спиной к деревьям, и по команде «пять» должны развернуться, на мгновение появиться в промежутке между деревьями и выстрелить. Не слишком обычный способ, но что делать, если оба молодых офицера входят в десятку лучших стрелков легкой кавалерии. А дуэль, как известно, проводится для того, чтобы восстановить справедливость, а не затем, чтоб без толку угробить друг друга. И надо ж было Нугзару обвинить его, Тарло, в нечестной игре!

— Четыре, — негромко звучит над спящим парком.

Тарло взводит курок. Теперь: «стреляться до первого ранения, или пока не опустеет барабан нагана. Ну, да первое вероятнее.

— Пять!

Поворот, контур, возникший впереди, в десяти шагах, палец, мягко вжимающий спусковой крючок, вспышка, резко подпрыгнувший ствол… Два выстрела слились воедино, граф почувствовал, как обожгло ему руку, и увидел, как хватается за голову противник. Секунданты бросились на помощь вместе с подоспевшим фельдшером.

— Ничего страшного, — ворчит тот, перевязывая рану Тарло. Пуля едва чиркнула по предплечью.

— А уНугзара?

— Мочка уха начисто снесена. Ну, теперь-то, наконец, вы довольны, господа? И чего вам неймется? Цел, здоров, живи и радуйся! Ан нет, беспременно стрелять, да не в неприятеля, а друг в дружку!

Владимиру остро и болезненно вспомнилась эта сцена, даже подраненная рука заныла. Конечно, потом была образцовая «порка» в кабинете генерала Червонного.

— Вы, господа офицеры, цвет Отечества! А ведете себя, как провинциальные истерички! Мне бы ход делу вашему дать, да выкинуть с позором из полка для острастки всем прочим, с позволения сказать, дуэлянтам! Или, может, вовсе сослать в Сибирь, на медведях скачки устаивать! Но из почтения к заслугам отцов ваших и вашей собственной прежней беспорочной службе, я уж, так и быть, на первый раз в суд офицерской чести дело передавать не стану. Пойдете в трехмесячный отпуск по излечению от болезней, в первую очередь, умственных. Но уж если после того оскандалитесь — со свету сживу!

Тогда-то, в процессе «излечения от болезней» от нечего делать пришла Владимиру в голову светлая идея открыть тайный игорный дом, в просторечии именуемый «мельницей». Когда срок отпуска подошел к концу, он выхлопотал себе еще один по семейным обстоятельствам на полгода.

Дело шло отлично, публика съезжалась преотменная, на иных балах такой не встретишь. Должно быть, это и насторожило блюстителей порядка: отчего это высокопоставленные господа и дамы зачастили на окраину? К кому в гости? И ведь не на дачу, не во дворец, а в обычную квартиру. Да еще и на верхний этаж. Эх, надо было под «мельницу» в центре столицы флигель снять. Не подумал. Решил, что тут, на выезде из города, присмотру меньше…

И вот, на тебе — и пяти лет не прошло, принесла нелегкая этого Георгия! Интересно, кто таков: родственник, однофамилец, или просто самозванец?

Раздумывая так, он поднялся в свой номер.

— На вас лица нет, ваше сиятельство! — забеспокоился Андре. — Что-то приключилось?

— Приключилось. У нас очередные неприятности.

— Неужто снова Абдурахман-паша?

— На этот раз как будто без него. Только что меня взяли в оборот весьма необычные шантажисты. Сунув пистолет в спину, пытались заставить меня взять сто тысяч рублей золотом. Нужно собрать всех. Желательно, не привлекая внимания. Почти уверен, они будут следить за мной.

— Экая наглость! Надеюсь, это не помешает вам заказать чашечку кофе. — Андре подошел к стене и дернул шнурок сонетки. В комнате прислуги серебристо звякнул колокольчик, и спустя полминуты расторопный лакей появился на пороге апартаментов. — Кофе его сиятельству. И передай госпоже баронессе, что граф имеет честь просить ее присоединиться к нему.

— Что-нибудь еще? — поклонился лакей.

— Будь любезен, передай мадемуазель Женевьеве, что я был бы рад ее видеть. И, пожалуй, дай знать мадам Ле Блан, что у нас тут собирается веселая компания.

Он закрыл дверь и поинтересовался:

— Надеюсь, ваше сиятельство, вы не отказали вымогателям?

— Ну, где же они? — нетерпеливо бросила возмущенная баронесса. — Они что, за кофе послали прямо в Аравию?

Дверь приоткрылась.

Из коридора послышался хорошо знакомый Тарло звук ударов палкой о паркет. Порог переступила мадам Ле Блан в одежде гостиничной прислуги. Одной рукой она опиралась на увесистую трость, в другой несла серебряный поднос с кофейником, сахарницей, молочником и чашечками севрского фарфора.

— Ну что, не ожидали? — Мадам обвела присутствующих горделивым взором и ткнула дверь палкой, так что она с громким стуком захлопнулась. — Я тоже умею переодеваться.

Граф хотел было высказать свое мнение об актерских способностях госпожи Ле Блан, но поостерегся.

— Давайте, рассказывайте, что у вас тут за веселье?

— В том, что произошло, больше странного, чем веселого.

— Что на этот раз? Русалка к нам уже приплывала. Неужто в дворцовом парке его высочества пасется стадо единорогов?

— Почти. Около часа тому назад некий мой земляк предложил мне сто тысяч русскими червонцами за небольшую услугу.

— Вот как? Почему не мне! — разливая кофе по чашкам и ставя их на стол, вопросила Мари Ле Блан. — За какие такие услуги платят нынче этакие деньги?

— В ближайшее время я должен буду проиграть этому господину сумму чуть меньшую, чем та, что он мне предлагает.

— Что ж, это вам решать. Конечно, проигрыш может повредить вашей славе, но,