Стрелять из него, клановые, к счастью, не умеют. На ходу, по пересечёнке, с лёгкой скачущей машины и опытный человек не в раз попадёт, а эти вообще лупят в белый свет.

— Огонь на первую машину! — командую я. — Шоня, Тоха — колёса и моторный отсек. Дженадин, Мерсана, Зоник — пулемётчика берём!

Несмотря на неудобные условия для стрельбы и прикрывающий нас пылевой хвост, статистика неумолима — знакомые звуки попаданий крупняка по кузову всё чаще. Наша противопулевая символическая бронька рассчитана на дробовики клановых, а не на патрон двенадцать и семь, который шьёт её, как бумагу.

— Есть колесо! — азартно кричит Тоха. Я вижу в зеркалах, как передняя машина теряет скорость и отворачивает, подставляя под наш обстрел небронированный борт. Ребята в азарте моментально сделали из него дуршлаг, но пулемёт успел-таки высадить последнее, прежде чем заткнуться.

Меня обдало красными брызгами так, что заляпало лобовик, и холодный голос военного врача в голове сразу сказал: «Без шансов». Я игнорирую горестные вопли сзади, сосредоточившись на том, чтобы удержать руль, и останавливаюсь только тогда, когда мы влетаем на Окраину, а оставшаяся машина преследователей отворачивает назад в пустоши. Меньше минуты, но медицинская помощь не нужна. Двенадцать и семь — страшный калибр, у Мерсаны почти оторвана голова прилетевшей в шею пулей. Думаю, и броня бы её не спасла, но пришло чуть выше, аккурат между воротником и шлемом. Не повезло.

На меня смотрят с нелепой надеждой, но я сразу качаю головой, и Дженадин заходится в истерических рыданиях. Все перемазаны кровью, из артерии хлестало, как из крана. Нам приходится искать дом с подключённым водопроводом, чтобы отмыть себя и машину, вытащив в окно шланг. Всё это время ребята мрачно молчат, и только Колбочка безостановочно рыдает, вцепившись в труп матери.

Вот и первые потери отряда «Шуздры». С неба с тихим жужжанием снижается маленький квадрокоптер, я беру его на прицел, и он тут же набирает высоту снова. Стрелять бесполезно, слишком мелкая мишень. Клановых на нас кто-то навёл?

Указав на беспилотник, командую грузиться. Мало ли кого ещё чёрт принесёт? Оплачем погибших потом.

* * *

Пепел Мерсаны развеяли со Средки, и ветер понёс его над низами, где она выросла. Совсем неподалёку павильон, где прошла её аренда, — стекло заменили, и там танцует другая женщина. Жизнь продолжается.

Вечером пьём за упокой. Дженадин, устав рыдать, только тихо всхлипывает, но глаза на мокром месте у многих. Они не привыкли терять. Раньше им было некого. В этом мире не было взрослых, а значит, не было и смерти, потому что дети в неё не верят. Теперь у них есть кого хоронить и с кем прощаться. Я принёс им этот дар и чувствую себя библейским Змием.

— Если бы они арендовались на общих основаниях, то просто включились бы сейчас, ни о чём не помня, — сыплет мне соль на раны тактичная Лирания.

— У всего есть цена, — отвечаю я расхожей банальностью.

— Не слишком ли большая?

— Походи по рынку, поторгуйся, — отвечаю я мрачно, и она затыкается.

— Вас показывают, — сообщает Дмитрий, включая видеостену.

По пустоши, искря вспышками дульного пламени, мчатся в пыли машины. Снято сверху, но камера хорошая, легко приближает пыльные лица с закушенными губами и объективы очков системы прицеливания. Как всегда — отличный монтаж, идеальная смена плана, проникновенный голос диктора, рассказывающего о «настоящих героях Городского фронта», которые «в бою с превосходящими силами противника, неся тяжёлые потери»… Сверху видно, что у клановых на вертлюге действительно НСВ «Утёс», штука старенькая, но надёжная и очень убойная. Судя по тому, как они азартно палят, патроны не в дефиците. Возможно, гипотетическая битва за Средку, о которой меня предупреждала Костлявая, вовсе не будет игрой в одни ворота. Зависит от того, сколько и чего ещё успели получить кланы. Может быть, «Городской фронт» ждут не менее интересные сюрпризы.

— Так это был съёмочный дрон, не наводчик? — спрашивает Кери.

— Одно другому не мешает, дро, — отвечаю я. ― Вплоть до того, что клановых навели просто для красивой картинки. Сколько можно крутить нарезку той ночи на Средке? Вынесли мы их — «невероятный героизм». Вынесли бы они нас — «жестокое коварное нападение». Беспроигрышный расклад.

— Ты думаешь, что они это специально? — удивляется Шоня.

— Не исключаю. Но гораздо интереснее, кто эти «они».

Все переглядываются и пожимают плечами. Кажется, видеопропаганда тут анонимна, и кто её делает — загадка. И спросить-то некого, Калидия нас покинула и больше не объявлялась. Я подозреваю, что она и не в курсе. Верховная удивительно плохо контролирует доставшееся ей наследство.

* * *

— Не вини себя! — утешает меня Нагма.

Город внизу заливает неоновая ночь, и мне снова кажется, что туман поднялся выше. Кто-то вообще за этим следит, или всем плевать?

— Я военный врач, колбаса. Если бы я винил себя за всех, кто умер в моём присутствии…

— Ты винишь себя не за Мерсану, — отвечает проницательное дитя. — Ты думаешь, что зря втянул в это ребят.

— Наверное, ты права, — соглашаюсь я. — Для меня они ещё дети.

— Здесь все дети, ты же сам говорил. Театр Юного Зрителя!

— Боюсь, что за кулисами этого театра сидят очень взрослые и далеко не лучшие люди.

— Поэтому Аллах послал ребятам тебя! Взрослого и ребёнка сразу. Я верю, что ты всё делаешь правильно, братец. С тобой им лучше, чем без тебя. Ты спасёшь всех, кого сможешь, а если кого-то не получится, хотя бы попытаешься. Они этого не понимают, но у них больше никого нет, только ты и они сами.

— Иногда ты говоришь очень взрослые вещи, ватрушка.

— Кто-то же должен! — беззаботно смеётся она.

Операцию по «хайджекингу», сиречь захвату летающего транспортного средства с целью угона его ко всем чертям, решил не откладывать. Я пока понятия не имею, зачем нам эта штука, но лучше её иметь, чем не иметь. А ещё лучше — чтобы её не было у тех, у кого она есть сейчас. А ну как обзаведутся пилотом? Только атак с воздуха нам не хватало…

Так что даже если Лендик в процессе угона леталку угробит, мы в прибыли. Правда, есть один нюанс — вместе с ней он может угробить и нас. Но никто ведь и не обещал, что будет легко? Зато отряд «Шуздры» наконец-то выйдет из похоронного настроения, воцарившегося после гибели Мерсаны.

Ребята от Лендика до сих пор нос воротят, демонстративно принюхиваются и кривятся, но это уже психология. В башне он отмылся и переоделся, привёл себя в порядок и выглядит нормально. Но остаётся изгоем и предателем, поэтому рвётся загладить. Если с леталкой получится, это определённо спишет ему часть грехов. Может быть, с ним даже начнут здороваться. В шестнадцать лет быть парией непереносимо, так что он хорошо мотивирован.