— А без них?

— А без них в голову лезут разные мысли, и от них тошно становится.

— А какие мысли?

— Ну, например, то, что я одна осталась. Кирилл меня бросил. Я переехала к Дри, живу здесь на птичьих правах.

— А, по-моему, это ты Кирилла бросила. Он ведь больше в тебе нуждался, чем ты в нём. Да ещё как бросила. Что он даже работу потерял.

— Это не я, это Юстинас постарался.

— Ну и молодец твой шеф, мужиком оказался.

— Но я ведь одна!

— Это временно, ты же красотка.

— Я жирная.

— Ну если будешь продолжать эту гадость жрать, то будешь жирной, но красоткой.

— Вася, что мне делать? — начала вновь хныкать подруга.

— Для начала хватит реветь. Давай, из того, что есть, соорудим тебе приличный вид к завтрашнему походу к родителям. Запомни, завтра ты принимаешь таблетки последний раз. Не стоит во время ломки показываться им, поэтому завтра примешь последнюю пилюлю, и хватит. Вес со временем нормализуется. Поверь мне. Я год сидела на похожей бурде.

Василиса встала с кровати и начала поднимать с пола раскиданные вещи. Каждую она крутила, разглядывала и прикладывала к Элле. Вдруг из рукава блузки глянула свирепая кошачья морда. Сверкнула глазами и попыталась высвободиться из розового капкана, фырча и мяукая, звала на помощь хозяйку.

— Баста, как ты нас напугала, — снимая с кошачьей головы рукав, сказала Элла.

Кошка, освободившись от пут, лёгким движением запрыгнула на подоконник и начала орать:

— Ао-ма-о-о-о!

— Что это с ней? — указав взглядом на кошку спросила Василиса.

— У неё весна. Март на календаре, дальше будет ещё веселее, — ответила подруга со вздохом.

— Вот оно что, ну так и у тебя весна, — весело сказала Василиса, прикладывая к подруге очередную тряпочку. — Только ты сразу не ори, как драная подзаборная.

— Постараюсь сдержаться, я же, как сказала Дри, на таблах, — начала хохмить блондинка.

Где-то через десять или пятнадцать вещей пришла идея образа. Через двадцать минут на кухню продефилировала Элла, полная уверенности, с сияющей улыбкой на лице. Дри, сидевшая на пуфе в обнимку с компьютером, от радости начала аж подскакивать.

Образ был достаточно прост, и в этом была его изюминка. Василиса втиснула Эллу в компрессионные лосины, которые отлично скрывали погрешности фигуры. Длинные, визуально утончали ноги. Верх был многослойным: белая длинная футболка, скрывала живот и попу, а поверх была рубаха и дутый жилет. Всё было расстёгнуто и, по словам Василисы, «создавала вертикаль образа», чем визуально стройнило блондинку.

— Ну наконец-то! Прям моя Элка вернулась. Давайте, что ли, чаем это отметим?

— С баранками! — подхватила Элла

— Просто чаем! — строго сказала Василиса и покосилась на часы, а там было шесть часов вечера. — Я уже больше ничего съестного в рот взять не могу, только чай, максимум с ложкой мёда.

— Ну ладно, я тоже так попробую, — сказала Элла, не переставая разглядывать себя в зеркале.

Глава 20. Картофельные дирижабли

Остановившись у родительского дома, Элла долго не решалась жать на кнопку домофона. Дри крутилась рядом и ёжилась под холодным мартовским солнцем. Во дворах ещё вовсю стояли обледенелые сугробы, только сухой и белёсый от соли асфальт напоминал о том, что по городу потихоньку шагает весна.

— Ты жать будешь, или мы ещё у подъезда постоим? Соседка с первого этажа уже три раза занавески дёргала. Скоро полицию вызовет. Не забывай, что с тобой ещё я. Личность, так сказать, эксцентричная, — дрожащим от холода голосом сказала Дри.

— Мда, ты права, надо решиться, — пробормотала Элла, вполоборота взглянув на сестру, которая дрожала, как осиновый лист, в кожаном пальто. От холодного ветерка дреды еле видно покачивались, а нос начал потихоньку синеть.

Она поднесла к двери руку и осторожно набрала код, послышался гудок вызова, а затем сигнал открытой двери.

«Ух-х. Ну всё. Назад дороги нет», — подумала про себя Элла и, схватившись за дверную ручку, потянула на себя.

У родителей дома ничего не изменилось, как будто время остановилось на том моменте, когда Элла съехала от них в квартиру, где сейчас проживала вместе с Дри. В дверях стоял отец и широко улыбался. На первый взгляд можно было сказать, что он ничуть не изменился. Красивый, высокий, статный мужчина, подтянутый, всегда готовый отдать честь или поцеловать ручку прекрасной дамы. Только поворачивался уже не так резво. Пропала былая прыть. Седина с висков поползла по всей голове. Глаза из бездонно-голубых стали какими-то тусклыми, но при виде дочери как будто вновь зажглись и засветились. Он не был готов сдавать позиции и показывать своим «девочкам», что уже не в той форме. Оставляя кряхтение и брюзжание матери.

— Мои девочки приехали.

— Папа! — кинулась к нему в объятия Дри, оттолкнув сестру в сторону.

Элла аккуратно переступила порог родительского дома. Сняла с себя верхнюю одежду и привычно повесила в шкаф. Разулась и стояла в прихожей, переминаясь с ноги на ногу.

— Доча, ты приехала, — вынырнула из кухни мама в фартуке в мелкий цветочек, вытирая руки полотенцем. Она как будто не изменилась, но при этом вокруг её добрых любящих глаз, образовалась паутинка из новых мелких морщинок, а во взгляде появилась усталость. Не та, что бывает, когда ты гуляешь всю ночь и под утро возвращаешься домой, а та, что собирается годами.

— Мам, мама, мамочка… — в горле собрался комок, который не давал больше ничего сказать, а на глазах выступили слёзы.

Элла сделала шаг, другой и рухнула в объятия матери, наплевав на все сценарии их встречи, которые проигрывала у себя в голове. Сейчас она была её дочкой, её маленькой Эллочкой, которую обидели, которая устала, которая очень сильно хочет на ручки.

— Доченька, — тихонько прошептала мама и погладила её по светлым волосам. Пока Элла куксилась и всхлипывала на её плече.

— Ну-у-у, девчонки. Отставить слёзы! Что вы тут за мокроту развели? Скоро соседей затопим, — сказал отец и тоже приобнял старшую дочь, которая висела на материнском плече.

Застолья у родителей — это всегда стол, который ломился от разного рода еды. Тут тебе и разного вида картофель: папа признавал только жареный с корочкой, Дри любила картофельное пюре, а Элла с мамой предпочитали просто отварной молодой картофель из супермаркета. Рядом с папой дрыгался холодец и сияла ярко-фиолетовым цветом селёдка под шубой, в центре томилось блюдо с мясом по-французски с хрустящей сырной корочкой. Корнишончики в любимом мамином хрустальном сервизе и солёные помидоры. Огромное блюдо салата было приготовлено исключительно для Дри, так как она не ела ничего мясного и рыбного.

— Совсем худая стала,