Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внутри у Эллы бурлили разные эмоции, сначала она хотела просто уйти: «Ведь понятно, что подруги не отвяжутся, пока не узнают всю правду. А с другой стороны, ну они же подруги. Они же не просто так это все затеяли». Она в очередной раз взяла себя в руки.
— Он не хочет серьёзных отношений! — словно выстрелила Элла и зажмурилась, зная, что сейчас, по закону жанра, должна обрушиться лавина возмущений.
— Гляньте-ка, ещё один великий Нехочуха. А спать он с тобой хочет? А жить он у тебя тоже хочет? А есть за твой счёт он тоже хочет? А отношений он не хочет. Интере-е-есно, — сопровождая каждое предложение лёгким хлопком по столу, отчеканила Марго и развела руки в стороны.
— Ну, Манюня, — ласково обратилась к подруге Василиса. Зная, что так она точно не станет продолжать закипать и скорее сменит гнев на милость, — Ты же знаешь, что с творческими натурами всегда так. Они нерешительные, порой взбалмошные.
— То, что он взбалмошный, мы уже знаем. Плавали. Творческий?! Сомневаюсь. Объясни, какой от него толк?
— Ну, не знаю. Ну, это трудно объяснить.
Атмосфера в ресторане совершенно не располагала к откровениям. Хоть подруги и выбрали тихий закуток, чем ближе шло дело к полуночи, тем громче становилось внутри. Вокруг кружили пары в красивых вечерних нарядах. С купольных сводов падал на посетителей мягкий приглушённый свет от старинных люстр. Там и тут лилось вино, шампанское и звенели бокалы. Люди веселились в ожидании праздников.
— Ты его конкретно спросила? Он видит в будущем вас как семью? — вмешалась в разговор Лиза.
— Нам об этом нельзя говорить.
— В смысле?! — подняла бровь Марго, стараясь выместить весь свой гнев на стейке, который, судя по всему, был не из говядины, а из резины.
— Двадцать один день нельзя говорить о моей навязчивой идее. Это нам так наш психолог сказал, — пояснила Элла.
— Слышь, Вася, оказывается, наши шпингалеты — это навязчивая идея была, — цокнула языком Марго и отвела голову в сторону, не отрываясь от разборок со стейком.
— Причём наша, мужики там, наверное, нужны только чисто технически? — отправляя в рот салатные листы, ответила Василиса.
— Нет! Ну как вы не понимаете?! — пыталась возразить Элла.
— Действительно, как мы не понимаем. Тёмные женщины. Куда нам до семейного психолога. Ты мне вот что скажи, ты до запрета ему этот вопрос задавала? — перебила Василиса.
Элла потупила взор. В воздухе повисла неприлично длинная пауза.
— Задавала. Он сказал, что не готов и не уверен, что мы можем стать семьёй, — наконец произнесла дрожащим голосом девушка.
Ей хотелось в этот момент очутиться дома. Не у них с Кириллом. Не в родительской квартире. А у себя. В своей воображаемой квартире. Усесться в глубоком уютном кресле и, укутавшись пледом, посмотреть куда-то вдаль, за линию горизонта. Смотреть так долго, пока глаза не устанут и не начнут слезиться. В этот момент по её щеке предательски скользнула слеза.
— Чёрт, — вернувшись в реальность и вытирая щёку, шёпотом выругалась она.
Все молчали. За окном продолжал валить огромными хлопьями снег, а в окне отражались мерцания от настольных свечей. Это должен был быть приятный предпраздничный ужин в кругу самых любимых людей. А теперь она сидела вполоборота за столом и вытирала солёные слёзы.
— Я знаю, что такое жить с самовлюбленным эгоистом, — сказала Василиса, поднимая бокал вина. — Помню, ловко тогда всех обманывала с тем, как мне хорошо живётся, и плакала по ночам в подушку. Пока в один вечер не позвонила Марго и тотчас меня забрала к себе. Побитую, в соплях, с измученной психикой и размазанной по асфальту самооценкой. Давно надо было уйти. Сбежать. Но от моей тогдашней любви ноги будто приросли к полу, и голова становилась мутной. Будто не хотела в себя впускать новые мысли, казалось, они кружились вокруг головы, требовали своё место. Жалили по глазам, по вискам болью и шипели зло прямо в ухо: «Брось, уходи, беги». А потом приходил он. Обнимал, обволакивал, а затем, наигравшись, бросал на пол. Там, по его мнению, было моё место. Но я нашла в себе силы признать, что это не отношения и не любовь.
Глаза Василисы блестели, от беспощадно подбирающихся слёз. Рука с бокалом слегка подрагивала. Она не привыкла быть столь откровенной. Но сейчас ей очень хотелось поддержать подругу. Скорее всего, в жизни каждой девушки случается мерзавец. Вопрос, насколько рано она его распознает и выгонит.
— Понимаю. Сейчас внутри всё трясётся. Но возьми себя в руки и посмотри на ситуацию с другой стороны. Чего ты ждёшь? Почему ты тянешь время? Я знаю, как в таких случаях поддержка нужна. Хочешь, мы просто будем рядом? — спокойным вкрадчивым голосом сказала Марго и тоже подняла бокал.
— Хочу, — сквозь слёзы выдавила Элла и, подхватив бокал, двинулась им навстречу подругам.
Зал пронзил звон бокалов, женских слёз. А потом и смеха. Обстановка окончательно разрядилась. Марго стала нести свои любимые шутки. Василиса и Элла постоянно смеялись, наперебой рассказывая что-то, только Лиза вела себя чуть отстранённо, отвлекаясь на телефонную переписку.
Глава 16. Работа лечит
Потом, где-то через месяц, Элла случайно встретила Кирилла на улице. Он шёл с молодой девушкой — красивой, стильно одетой и с самодовольным выражением лица: «Вот я, мол, какая, с высокой степенью притяжения». А ещё было что-то хищное в ней — взгляд цепкий, зверь, а не женщина. Пантера. Такая ухватит, не выпустит, и сам Кирилл как-то потерялся на фоне этой хищницы. Понуро выглядел.
Впрочем, Элле уже все равно, как он там выглядел. Это первое время мучилась, в себя прийти не могла. Казалось, разучилась дышать полной грудью. Смотреть открытым взглядом и чётко выражать свои мысли, не боясь стремительной реакции собеседника. Нет хуже ощущения, когда женщина сама к себе испытывает брезгливость.
Василиса тогда её очень поддержала, возилась с ней, как с маленькой, и Марго с Лизой всё время звонили. Если бы не девчонки, так и не вышла бы из того ужасного состояния. А ещё Юстинас помог. Она пришла тогда на работу никакущая. Глаза пустые, голова ватная. Он встретил вопросом:
— Что случилось, Эллочка? Ты какая-то другая.
— Мы с Кириллом расстались. Он сказал, что я его больше не притягиваю как… как женщина. — И она расплакалась от души.
Впервые расплакалась так, будто
