кандидатуры Линкольна на второй срок и его переизбрание вовсе не были решенным вопросом, несмотря на народную мудрость о том, что коней на переправе не меняют. Начиная с 1840 года ни один действующий президент не был выдвинут повторно, и ни один не выигрывал такие выборы с 1832 года. Даже война не обязательно должна была сломать эту традицию. Если дела на фронте шли плохо, избиратели могли предъявить счет тому, кто находился у власти. А если глава государства не действовал в интересах своей партии, та могла отказать ему в повторной номинации на пост. В Республиканской партии имелось несколько деятелей, которые в 1860 году считали себя более достойными занять президентское кресло, чем тот, кому оно досталось в итоге. В 1864 году по крайней мере один из них не изменил своего мнения — Салмон Чейз.

В конце 1863 года он писал: «Я считаю, что на следующее четырехлетие потребуется человек, чьи качества отличны от качеств действующего президента… Я не рвусь стать таким человеком; я вполне готов оставить этот вопрос на усмотрение тех, кто согласится со мной в том, что такого кандидата необходимо найти». Это было обычным эзоповым языком выставлявшего свою кандидатуру политика. Чейз был столь же амбициозен, сколь и талантлив. Страна доверяла ему множество важных постов: он был губернатором, сенатором, министром финансов, председателем Верховного суда. Но высший пост в этом государстве ускользал от него, несмотря на неустанное стремление его занять. У Чейза не было никаких сомнений насчет своей компетентности; как о нем говорил его друг Бенджамин Уэйд: «Чейз отличный малый, но его богословие ошибочно. Он верит, что в Троице есть и четвертая сущность»[1256].

Чейз использовал министерство финансов как политический аппарат для выдвижения своей кандидатуры. Неудовлетворенность линкольновским видением реконструкции лишь укрепило его решимость. В декабре 1863 года в Вашингтоне возник комитет в поддержку Чейза, возглавляемый сенатором от Канзаса Сэмюэлом Помроем. Приняв ропот в Конгрессе за широкое недовольство Линкольном, Помрой выпустил «циркуляр», где заявлял, что «выраженное стремление Линкольна к полумерам» делает «„принцип одного срока“ абсолютно необходимым» для того, чтобы гарантировать победоносное окончание войны и справедливый мир. Человеком, способным достичь этих целей, был Чейз[1257].

Эта попытка создать ажиотаж вокруг имени Чейза неожиданно привела к обратным результатам. Снова, как и во время правительственного кризиса 1862 года, президент оказался гораздо искушеннее министра в политической игре. Если Чейз вербовал своих сторонников в министерстве финансов, то и Линкольн не брезговал сомнительными приемами. Здесь ему оказал немалую помощь генеральный почтмейстер Монтгомери Блэр, чей брат Фрэнк, сменивший командование корпусом в армии Шермана на место в Конгрессе, выступил в роли того, кого позже станут называть «политическими киллерами» администрации. Через неделю после появления «циркуляра» Помроя Фрэнк Блэр произвел скандал, выступив в нижней палате с гневной речью против Чейза, где в числе прочего обвинил министерство финансов в коррупции при выдаче разрешений на торговлю хлопком. Многие радикальные республиканцы так и не простили семейству Блэров их решающей роли в серии внутрипартийных схваток, в ходе которых Блэр возглавил консервативное крыло. Тем временем республиканские комитеты штатов, легислатуры, газеты и союзные лиги по всему Северу, включая родной штат Чейза Огайо, приняли резолюции, одобряющие выдвижение Линкольна. Ошеломленный внезапным крахом своих надежд, Чейз лицемерно заявил о том, что не имеет ничего общего с циркуляром Помроя, вычеркнул свое имя из числа возможных кандидатов в президенты и подал прошение об отставке со своего поста. Со своей стороны, Линкольн (возможно, столь же лицемерно) дистанцировался от эскапады Блэра и отказался принять отставку Чейза. Называя президентские амбиции Чейза одним из видов «легкого помешательства», Линкольн считал его менее опасным в составе правительства, чем вне его[1258].

Хотя большинство республиканцев вскочило на подножку «омнибуса» Линкольна, некоторые из них расценивали это как компромисс со своими убеждениями. По мере того как проблема реконструкции все глубже раскалывала партийное единство, некоторые радикалы продолжали надеяться, что «омнибус» можно остановить. Хорас Грили тщетно предлагал перенести национальный конвент партии с июня на сентябрь в легкомысленной надежде на какой-нибудь случай. Другие запускали пробные шары, называя самых невероятных кандидатов, таких как Грант, Батлер и Фримонт. Из них только кандидатура Фримонта являлась абсолютно непроходной, и ее поддерживали только самые большие оригиналы, в которых, впрочем, в американской политике за всю ее историю никогда не замечалось недостатка.

Обиженный на президента, который не доверял ему важных командных должностей, Фримонт (как и Макклеллан) с 1862 года пребывал «в ожидании дальнейших распоряжений». Эти два раздраженных генерала представляли для Линкольна главную политическую угрозу. Макклеллан выглядел более опасным, так как летом с большой вероятностью должен был стать кандидатом от демократов. Тем временем Фримонт сколотил коалицию аболиционистов и радикально настроенных выходцев из Германии и попытался создать третью партию. Ряд республиканцев оказывал закулисную поддержку этому движению, рассчитывая с его помощью удалить Линкольна из кандидатских списков и вернуть из небытия Чейза. Однако немногочисленный конвент, собравшийся в Кливленде 31 мая, чтобы объявить о кандидатуре Фримонта, не почтил своим внимание ни один влиятельный республиканец. Наиболее известным сторонником кандидатуры Фримонта был Уэнделл Филлипс, в своем письме конвенту заявлявший, что политика реконструкции по Линкольну «превращает свободу негров в фикцию и увековечивает рабство под более приличным названием». Конвент выработал безусловно радикальную программу, призывавшую к принятию поправки к Конституции, запрещавшей рабство и «гарантирующей всем людям абсолютное равенство перед законом». Также программа выражала уверенность в том, что ход реконструкции должен контролировать не президент, а Конгресс, и предлагала конфисковать землю, которой владели «мятежники», для распределения ее среди военнослужащих и переселенцев. В то же время программа осуждала приостановление действия habeas corpus и подавление Линкольном свободы слова, в чем, по сути, повторяла главное обвинение администрации со стороны демократов. Вице-президентом конвент выдвинул демократа, и новая партия назвала себя радикально-делюкратической[1259].

Дальновидные демократы не прошли мимо возможности посеять смуту в стане своих политических противников. Они просочились в конвент и предложили наивному Фримонту перспективу коалиции с демократами, чтобы нанести поражение Линкольну. «Безработный» генерал проглотил наживку. В письме, где он принимал предложение, Фримонт отказался от пункта о конфискации имущества, от «всеобщего равенства перед законом», но весьма подробно остановился на ненадлежащем ведении войны Линкольном и попрании им гражданских свобод. После того как игра демократов, ставившая целью увести у республиканцев несколько тысяч голосов к «третьей силе», большинство радикалов (за исключением Филлипса) отказались от участия в этой авантюре и пришли к выводу, что их единственной кандидатурой может быть только Линкольн.

Конвент республиканцев в Балтиморе,