России выступить и выступит, когда Бонапарт этого официально потребует, то есть когда Россия с другой стороны выдвинет свои основные силы. При любом развитии событий следует России исходить из того, что она с Пруссией воевать будет. Наверняка заключен между этой державой и Францией некий секретный трактат, и коль скоро желает Россия непременно за оружие взяться, надобно ее дипломатам к Пруссии обратиться и потребовать декларации публичной и решительной касательно ее намерений, дабы можно было план операций составить и от Пруссии противодействия не опасаться.

Бонапарт, подкупив или принудив Пруссию, может Россию атаковать с северо-запада или с юга и наверняка так и поступит, если война начнется. Отправит он в Пруссию 50 000 человек с особенным удовольствием, потому что, имея целую армию в этой стране, больше уверен будет в ее преданности. Чтобы помешать Австрии на это направление перебросить силы слишком значительные, я бы двинул 50 000 человек через Мангейм и Франконию на Богемию, жители которой и без того голодают и не могут даже австрийскую армию прокормить. 140 000 человек поместил бы я на границе со Швейцарией, на берегах Адидже и По, дабы австрийскую Швабию атаковать, Тироль и Венецию. 160 000 отправил бы вдоль всей Италии до самого Отранто, из них 20 000 остались бы Италию сторожить, а 140 000 на рыбачьих или торговых судах переправились на албанский берег. 40 000 из этой левантийской армии[415] завладеют проходами к Македонии и Дарданеллам. Остальные двинутся на север и захватят устья Дуная и Днестра. В то же самое время часть французского флота, избегая английских кораблей, доплывет до Архипелага, а оттуда войдет в Черное море и лишит русскую армию возможности на тамошних берегах продовольствие добывать.

От мыса Орсо до малого залива Валонского всего 45 верст; слабость турецкого правительства, даже в мирное время ежедневно принужденного с мятежами бороться, и ненависть турок к австрийцам и русским предприятию обеспечат успех, которому способствовать будет и армия Северной Италии, если вперед продвинется, чтобы установить коммуникацию между двумя главными армиями через Далмацию, – коммуникацию, которая, впрочем, ввиду вассальной ничтожности Турции и возможности без труда это государство возмутить, необходимой не является.

Такой план кампании или любой ему подобный весьма вероятен, и значительно облегчит его исполнение Пруссия, которая на себя большую часть русской армии отвлечет. Без Пруссии он неисполним, потому что Россия, двинув основные свои силы на юг, куда скорее способна Турцию защитить, нежели Франция – ее завоевать.

Чтобы эту двойную атаку отбить, должна Россия двинуть на Пруссию по крайней мере 170 000 человек, а Австрия – 30 000, поскольку прусские и французские силы в Пруссии в общей сложности 200 000 человек равняются. Австрия должна под ружье поставить не меньше 50 000 человек во Франконии, 140 000 человек в Италии, а в Турции вдоль Венецианского залива до самого Корфу не меньше 30 000. Тем временем 80 000 русских через Молдавию и Валахию направятся к Дарданеллам, если турецкое правительство не согласится их туда морем допустить по доброй воле.

Кроме того, Россия, выдвинув основные свои силы против Пруссии, должна морем направить подкрепление на Корфу, содержать значительную армию на границах с Турцией, наблюдать из Корфу за маневрами французов в Южной Италии, потребовать, чтобы мощная эскадра английская у берегов Италии плавала, дабы Корфу поддержать при необходимости и доставлять туда известия, которые без промедления через Константинополь и Черное море в Очаков поступать будут. Придется даже отправить в Очаков полномочного посла, либо для того, чтобы времени не теряя с Турцией вести переговоры, либо для того, чтобы армии приказать двинуться, лишь только с Корфу известие поступит, что французская армия в Южной Италии уже более 30 000 человек насчитывает.

Только подобный план кампании позволит России предупредить нападение с этой стороны и даже крушение европейской части Оттоманской империи, а потому законен. Атаковать эту империю напрямую в настоящее время, из чистой предосторожности, было бы не только несправедливо, но даже бесполезно.

Есть и другой план – как можно раньше Пруссию атаковать всеми силами российскими, дабы к миру принудить[416]. Но, с одной стороны, Пруссию за полтора месяца не разгромить; с другой – будь это даже возможно хоть в какой-то мере, дела бы это не решило; Франция в этом случае направила бы в Пруссию основные свои силы, а по отношению к Австрии, имея преимущество в территории, вела бы действия сугубо оборонительные; расстояния относительно России и Франции уравнялись бы, и, следовательно, Франция могла бы столько же человек привести, сколько и Россия, а совместно с прусским войском русскую армию назад отбросить и в наступление перейти.

76. Г. Ф. Паррот – Александру I

[Дерпт], 4 сентября 1805 г.

Уверяют, что Возлюбленный проедет через Дерпт, чтобы уберечь лошадей от тех дорог, по которым великий князь Константин и основная часть армии прошла. Так ли? О Провидение, ужели ты мне новые мгновения счастья уготовило? – Мой Александр! Изберите путь через Дерпт. Ждет Вас здесь дружество самое чистое, самое нежное. Чувствую, что безрассудно к Вам с этой просьбой обращаться, ибо она на решение Ваше повлиять не может. Но мне необходимо было ее к Вам обратить, сказать Вам, как счастлив бы я был Вас увидеть хоть на несколько мгновений. Отчего не могу я Вам то выразить, что чувствую!

Будьте счастливы.

Ваш Паррот

77. Г. Ф. Паррот – Александру I

[Дерпт], 14 декабря 1805 г.

Мой Возлюбленный возвратился! О Александр! Отчего не могу я Вам выразить все, что почувствовал, когда эту весть узнал. Я счастлив. – Нет, счастлив стану, только когда Вас увижу, обниму, когда мое сердце подле Вашего забьется, когда скажу Вам, что Вас люблю, тем голосом чувства, который ничто заменить не может. Мне надобно Вас увидеть. Уже бы в дорогу пустился, когда бы не нуждался прежде в одном только слове от Вас. Пришлите мне это слово как можно скорее. Как страдал я от того, что рядом с Вами на поле битвы не был! – Вспоминали ли Вы иногда Вашего Паррота? О, как доволен был бы я, если Вы о нем хотя бы дважды подумали: идя в бой и в Веймаре у обожаемой Вашей сестры[417]. Любите по-прежнему

Вашего Паррота.

78. Г. Ф. Паррот – Александру I

[Санкт-Петербург, начало января 1806 г.]

Государь! Я в Петербурге, сердце мое Вами полно и желанием увидеть моего Александра. Дел никаких не имею. Не стану Вам ни об Университете говорить, ни об училищах. Приехал единственно ради того, чтобы Вас увидеть, к сердцу прижать, разделить с