хотя уже до коллежского советника дослужился. Вначале был Вашим пажом, потом гвардейским офицером; теперь он в Германии находится, но возвратится оттуда осенью с новыми познаниями. Если Вы его назначить согласитесь, ускорю его приезд. Покамест место его может свободным оставаться. Благоволите мне Вашу волю на сей счет сообщить как можно скорее.

Вот уже полтора месяца, как я из Петербурга уехал, а дело с приходскими училищами не сдвинулось ни на шаг. Последние известия из Риги гласят, что генерал-губернатор с нашим проектом еще дворянство не познакомил. Сами видите, что дело затягивается, а им только того и надобно. Мог бы я в свое время многое сказать об этой мере, Вам предложенной[405]. Но когда узнал я о ней, Вы на нее уже согласие дали, и решил я положиться на Вашу настойчивость и на то, что ход событий Вам глаза раскроет. Впрочем, уже взял меры к тому, чтобы, насколько возможно, сопротивление дворянства ослабить.

Оборот, который приняло дело о крестьянах, оправдывает и проект их нового устройства, мною Вам предложенный, и опасения мои. Угадал я все более чем верно. Оттого, что Вы дворянству слишком много уступок сделали, опять получите, к своему неудовольствию, новые протесты по поводу тех поправок, которых Сиверс добился. Будденброк и Герсдорф уже с этой целью в дорогу пустились. В работе комиссий ничего точно не установлено[406]. Дерптская комиссия вообще нашла более удобным и быстрым прямо в городе обосноваться. Закончится все очень скоро, и вот-вот попросят у Вас орденскую ленту за столь чрезвычайное усердие.

Меня все это в отчаяние приводит более из-за Вас, мой Герой, чем из-за блага общественного, ибо в конце концов Провидение сумеет отомстить за оскорбления, ему нанесенные. Но Вы – Вы большего успеха достойны.

«Молите Верховное существо наградить меня всем, чего мне недостает» – таковы были Ваши последние слова при нашем расставании. О мой Александр! Чего могу я просить для тебя у Того, кому мы поклоняемся? Только одна у меня просьба: чтобы внушил Он Вам обязанности деспота. – Страдаю я жестоко, видя, как приносят Вас в жертву системе уступок, которая пороку принесет вторую великую победу над человечеством, а Вам угрызениями совести грозит, меж тем не должны они быть известными душе столь возвышенной, как Ваша!!!

Боже всемогущий! Защити моего Возлюбленного.

Прижимаю Вас к сердцу. Любите вечно

Вашего Паррота.

75. Г. Ф. Паррот – Александру I

[Дерпт], 10 августа 1805 г.

Государь!

Как благодарить Вас за новое благодеяние, нам оказанное? Обстоятельства, при коих это произошло, само это благодеяние едва ли не полностью заслоняют[407]. Сердце мое все угадало. Только мой Александр способен так поступить. Объявил я о сем новом доказательстве Вашей доброты в чужих краях, чтобы теперь, когда военные действия должны разрешить великую задачу, от коей зависит судьба держав европейских, могли иностранцы судить о внутренних силах России. Но, Государь, великая эта проблема, над разрешением коей Вы трудитесь, разрешится, быть может, не совсем так, как Ваш кабинет полагает. Позвольте мне Вам в записке нижеследующей сообщить мысли свои касательно нынешнего состояния Европы. Дали Вы мне раньше позволение с Вами об этом важном предмете говорить. Полагаю, что обязан продолжить, а если неправ я в выводах, простите Вы меня из уважения к чувству, мною двигавшему. По правде говоря, я с внутренним укладом кабинетов не знаком. Но внутренний их уклад редко прочные результаты производит. Ход вещей зависит по-настоящему не от деклараций или намерений, а от тех отношений, какие вытекают неминуемо из истинного положения держав, а чтобы об этих отношениях судить, довольно знать события предшествующие.

Видел я прославленного Франка, у нас проездом побывавшего. Желают его в Петербурге на службу принять, и совершенно справедливо. Но настоящую пользу он принесет, лишь если поставить его во главе медицинского ведомства. Вверить ему лишь одну из частей медицины – значит не сделать ровно ничего, а между тем следовало бы восхититься возможностью нанять такого человека, с мнениями которого врачи всех рангов согласятся охотно. Во всей Европе нет ему равных, и, что еще важнее, всей Европе это известно.

Лифляндское дворянство Вам прошение подаст об увеличении жалованья генерал-суперинтенденту Лифляндии[408]. Нынешний генерал-суперинтендент до сей поры вынужден был вторую должность занимать, чтобы жить достойно. Но для общественного блага неприлично и неполезно такое объединение должностей, да вдобавок не может оно долго продолжаться, потому что непосильной работы требует, особливо при Вашем царствовании, вдохновляющем всех на неустанные труды. Дворянство просит к должности суперинтендента присоединить аренду[409] на небольшое поместье Кольберг. Земля эта, правда, Университету отписана, но как дело с нашими гаками до сих пор не кончено, Университету не слишком важно, останется эта земля за ним или нет, и мы ее уступим охотно, чтобы духовенству потрафить, которое на приходские училища огромное будет оказывать влияние.

Употребил я несколько дней из моих так называемых каникул на посещение приходского училища, открытого предварительно восемь месяцев назад попечением пастора Рота. Отчего не могу я Вам передать все то, что при виде этого зрелища испытал! Отчего не могу в Вашу душу перелить то сладостное чувство, какое мне эти юноши внушили! Думал я о Вас, и мысль, что Вы никогда приходского училища не увидите, радость мою омрачала.

Умоляю Вас так пылко, как только могу, выпустить указ о сельских семинариях и городских приходских училищах[410].

Чувствую, что не должен я Вам теперь напоминать о Комитете по принятию прошений, поскольку, как мне из Петербурга пишут, Вы вот-вот в путешествие отправитесь[411]. О, если бы случился Дерпт на Вашем пути!

Приложение

Взгляд на современное состояние Европы в случае войны

Проведем линию от мыса Орсо на южной оконечности Венецианского залива через Констанц, Мангейм и Эмден до восточной границы Батавской республики <Бельгии>. Все, что по левую руку от этой линии находится, – Империя Бонапарта, хотя такого названия не носит, однако ж военной силой этих краев может он располагать. Ибо Португалия от Испании зависит, а та Франции подчиняется, равно как республики Батавская и Гельветическая и Северная Италия, что же до Центральной и Южной Италии, завладеет он ими еще до первого пушечного выстрела. Остальная часть европейского континента заодно с Англией заинтересована в том, чтобы этой единой монархии противостоять, ибо для нее оттуда, судя по всему, угроза исходит. Но Швеция и Дания, державы подначальные, вступать в борьбу добровольно не захотят, и придется их к