ними отправился к Фаджу. Хелен Асквит, удивлённо захлопала глазами, уставившись на решительно настроенных волшебников.

— Девочка, мы сами о себе доложим, — пробасил Бруствер и следом за Скримджером маги вошли в кабинет.

— Что вам нужно? — Фадж гневно посмотрел на вошедших магов. — Я сейчас занят, — кивнул он на стопку документов.

Руфус неторопливо подошёл поближе и отчеканил:

— Мистер Фадж, вам придётся снять с себя полномочия министра. В то время, когда на глазах у магглов убивают главу ДМП, вы подписываете документы, насколько сто́ит уменьшить толщину котлов? — он презрительно сдвинул стопку бумаг на столе, отчего те свалились на пол.

— Да что вы себе позволяете? — разгневанный Фадж начал вставать, но Руфус несильно ударил его тростью по плечу, заставив бессильно опуститься обратно.

— Корнелиус, давайте договоримся полюбовно? — проникновенно начал Скримджер. — Вы не готовы повести магическую Англию за собой в эти тяжёлые времена. Уже даже самый упёртый волшебник понимает, что тот, кого нельзя называть, вернулся. Хватит, как страус прятать голову в песок. Ведь в следующий раз пожиратели, чтобы запугать население, просто войдут в этот кабинет и убьют вас так же, как они поступили с мадам Боунс прямо в её доме.

Фадж побледнел и даже немного спал с лица.

— Что вы предлагаете, Руфус? — хрипло прошептал он.

— Я предлагаю мирную передачу власти, Корнелиус. — Скримджер попытался выдавить дружелюбную улыбку. — Я становлюсь министром, вы — моим консультантом по взаимодействию с премьер-министром магглов. Робардс, — кивнул Скримджер на одного из стоя́щих позади него волшебников, — станет Главой управления мракоборцев, а Пий Тикнесс — ДМП.

— А я буду охранять премьер-министра и вас, господин Фадж, — пробасил Бруствер.

После бойни в министерстве, которую Кингсли до сих пор вспоминал с некоторым содроганием, Грюм так и не придя в сознание, скончался. Бруствер сообщил об этом Скримджеру и старого мракоборца тихо закопали на министерском кладбище, где хоронили погибших Авроров, если их не забирали родные.

Волшебный глаз и ногу-артефакт Аластора Грюма, Бруствер просто оставил на скамейке в Атриуме, решив, что артефакты могут кому-то понадобиться. Опытный аврор Кингсли подумал, что сейчас лучше побыть в стороне от намечающегося противостояния.

После смерти Дамблдора и Грюма, орден перестал собираться, исчезла могучая сила, которая объединяла светлых волшебников. Конечно, ещё оставался Гарри Поттер, но Бруствер не верил, что юноша сможет возглавить орден Феникса, тем более, что гриффиндорец не отличался какой-то особой магической силой от других учеников Хогвартса.

Конечно, был ещё Кассиус Блэк, при взгляде на которого у Кингсли по спине пробегал холодок, но этот маг, если и будет сражаться с тем, кого нельзя называть, то только по своим причинам. Поэтому временно заняв должность охранника премьер-министра, он, таким образом, выходи́л из сферы интересов всех противоборствующих сил, а попросту говоря, становился никому не нужен.

***

Люциус похлопал по крупу молодого единорога, отправляя его пастись, и вытер пот со лба, отложив щётку. Ещё давно, до рождения старшего сына, он выбил из министерства разрешение на создание фермы по разведению единорогов. И с тех пор полюбил сам ухаживать за прекрасными магическими животными. Чтобы единороги не болели, чувствовали себя хорошо и добровольно делились молоком следовало за ними ухаживать как бы не больше, чем за обычными лошадьми.

Поэтому Люциус сам чистил волшебных коняшек специальной щёткой, деревянным гребнем расплетал спутавшиеся гривы и хвосты, помогал обрезать лишнее с копыт. Конечно, бо́льшую часть работы выполняли домовики, но при каждом удобном случае, Малфой брался за дело сам. Целебное воздействие ауры единорогов дарило Люциусу бодрость, а добровольно отданное молоко позволяло никогда не иметь проблемы со здоровьем детей.

Сейчас в Малфой-мэноре проживало несколько десятков волшебных коней, и все они спокойно подпускали к себе Малфоев, даже Кассиуса. Нелепые суеверия, что единороги допускают к себе только маленьких девочек и действительно светлых магов, вызывали у Люциуса кривую улыбку. Он до сих пор помнил случай, когда, не найдя детей в доме, заметил их весело играющих с единорогами. Более того, один из самых крупных самцов позволил маленькому Драко на себе покататься. А Кассиус весело бегал за ними, пытаясь поймать. Вспоминая, как росли его дети, Малфой тут же пришёл в хорошее расположение духа.

Рядом с хлопко́м появился домовик, и Люциус передал ему щётки, а сам направился домой.

После того как все сочли его мёртвым, Малфой не спешил показываться на публике и тем более поддерживать старые связи. Он с Нарциссой всё время проводили в мэноре, не опасаясь нападения врагов. Единственную тревогу вызывали дети, но Драко был под защитой Хогвартса, а Кассиус уже мог постоять за себя.

Приняв душ, Люциус спустился в гостиную, где жена со старшим сыном обсуждали последние модели мантий в Ведьмополитене. Вернее, Нарцисса с воодушевлением примеривала на Кассиуса иллюзии разного кроя и фасона, а сын мужественно терпел, молча выполняя все её: «Стань боком, стань сюда, сделай поклон, покрутись». Поймав, умоляющий взгляд старшего сына, Люциус резко развернулся на месте, чтобы удрать самым беспардонным образом, но был тут же остановлен бдительной женой.

Весело рассмеявшись, Нарцисса решила временно прервать такое замечательное времяпровождение, как игра в куклы с уже больши́м ребёнком и милостиво позволила увлечь себя за обеденный стол.

Облегчённо вздохнув, Кассиус уселся подальше от матери и стал накладывать яичницу с беконом, источавшую аппетитные запахи. Когда с первым голодом было покончено, Люциус отложил вилку и светским тоном поинтересовался у Кассиуса, как идут дела во внешнем мире. Обычно новости Малфои узнавали из ежедневного Пророка, но вот уже несколько дней, свежих выпусков, не было.

По мере рассказа старшего сына глаза обоих Малфоев становились все больше,