– Мне иногда кажется, что это были не мы, – после долгого молчания ответила Таня. – И это была не наша жизнь, ведь не может твоя жизнь быть настолько далеко от тебя. Люди, которые жили той жизнью и почему-то были похожи на нас, делали совершенно непозволительные вещи. Вспомни, они бегали. Ты можешь себе представить, как это, бегать? А плавать? А курить эти дрянные сигареты без фильтра одну за одной? Я иногда думаю, что это были всего лишь наши сны, иллюзии. А мы с тобой всегда жили в этой просыревшей двушке, смотрели телевизор и почти не выходили на улицу.

В дверь позвонили. Андрей Сергеевич долго возился с замком, и когда, наконец, открыл, в квартиру вместе с холодом и паром ввалился розовощёкий Володя Филимоненко. Андрей Сергеевич помнил его худощавым юношей, теперь же это был солидный мужчина «за пятьдесят» в дорогой дублёнке и высокой норковой шапке.

Они обнялись. Володя шагнул к Тане, чтобы поприветствовать, и она стеснительно отставила в сторону ходунки, слегка покачнувшись, сделала шаг навстречу, подавая руку.

– Тётя Таня, забираю вашего великого супруга, верну светило науки в целости и сохранности!

– Вы уж постарайтесь недолго, ему будет тяжело провести весь день на ногах. В правом кармане пиджака лежат таблетки, их важно принимать по часам, иначе может вырасти сахар, напомните ему пожалуйста, Володя! – продолжала беспокоиться Таня. У нее появилось странное щемящее чувство, что они с Андреем больше не увидятся.

– Всё будет в лучшем виде, не переживайте, – шумел громогласный Филимоненко. Он помог Андрею Сергеевичу переступить порог и уже вызывал лифт.

– Это все оттого, что мы двадцать лет не расставались ни на минуту, – подумала Таня, закрывая дверь.

Ехали почему-то за город. А что, конференция будет не в Институте?

– Так вы не знаете? Новый директор лет пять назад продал здание в Яковоапостольском. Вроде бы это позволило расплатиться с долгами и освободить деньги на развитие. А для НИИ купили один из корпусов бывшего машиностроительного завода в Бибирево.

Ох уже эти мечты хоть на минуту заглянуть в собственный кабинет, в котором прошли лучшие годы жизни. Не суждено вам сбыться, теперь уже никогда.

Город сиял разноцветными красками, то тут, то там вырастали блестящие стеклобетонные многоэтажки. Пожалуй, Таня была права, Андрей Сергеевич совершенно не узнавал мест, которые они проезжали. В какой-то момент даже возник необъяснимый страх: где мы? Неужели это и правда Москва? Лишь иногда глаз вылавливал фрагмент знакомой панельной застройки, или вдруг за деревьями мелькал привычный силуэт – это ещё не успели обернуть в новый декоративный панцирь почту или дом быта. Автобусы стали совершенно другими, абсолютно прямоугольными, словно коробки на колёсиках. Светофоры методично отсчитывали, сколько оставалось ждать водителю.

Приняли Андрея Сергеевича хорошо. Встретить вышел новый директор и его заместители, каждый говорил красивые слова о важности былых свершений и подолгу тряс слабую руку профессора. Перед началом заседания ему торжественно вручили почётную грамоту в красивой золотой рамке. Новый корпус показался холодным и необжитым – на некоторых этажах ещё стояла нераспакованная мебель и аппаратура, но в целом было не хуже, чем раньше. Правда, он находился словно на отшибе, видно, что ещё совсем недавно это была отдалённая промышленная зона, рядом ни метро, ни остановки. «Если бы не Володя, мне бы сюда никогда не добраться», – подумал Андрей Сергеевич. Зато среди сотрудников встречались совсем молодые лица. Значит, у Института есть будущее.

Его посадили в первый ряд. Филимоненко приставил аспиранта, чтобы помогать выйти по нужде или принести стакан воды, когда подойдёт время принимать лекарства. Аспиранта звали Серёжа, в руках он держал мобильный телефон и Танину записку с расписанием приёма таблеток. Андрей Сергеевич удивился, как легко ему давалось слушать доклады – один за одним. Он понимал, понимал почти всё, о чём говорили с трибуны, хотя боялся, что безнадёжно отстал от современной науки. Несколько раз он даже порывался задать вопрос, но постеснялся.

В перерыве Сережа подвёл к нему другого аспиранта, казалось, ещё моложе и неопытней. Тот достал из портфеля старую потрёпанную книгу с большой библиотечной печатью – Андрей Сергеевич узнал свою монографию по кварцевым минералам. Краснея, аспирант попросил поставить автограф.

– Тебе же сдавать её обратно, порченую не примут.

– Разве это порченная, – улыбнулся юноша. – Тем более, если вы распишетесь, я выкуплю её у библиотеки.

На секунду подошел Филимоненко, спросил, как дела, и поставил на фуршетный столик тарелку с несколькими бутербродами, густо намазанными красной икрой. Андрею Сергеевичу показалось, что от него сильно пахнет алкоголем. За стеклянными дверьми Володю ждала молодая симпатичная аспирантка, её лицо хорошо запомнилось среди докладчиков. Уходя, Филимоненко жестами показал профессору, что через пару часов заседание закончится, потом надо отметиться на банкете, и они сразу же выезжают.

Когда череда докладов подошла к концу, Андрея Сергеевича пригласили подняться в президиум. «Товарищ Пантелеев управлял нашим институтом в сложные годы, провёл его через перестройку и сумел сохранить в начале девяностых», – сказал директор. Мы все ему обязаны. В ответ долго аплодировали.

Теперь Андрей Сергеевич сидел в кресле в конце вытянутой прямоугольной аудитории, в которой, вероятно, проходили семинары для аспирантов. Вдоль стены выстроились большие стеклянные шкафы, в которых он сразу узнал аборигенов прежнего Института – на полках, исполненные музейной стати, лежали коллекционные минералы. После заседания он сразу почувствовал, насколько сильно устал, давно в его жизни не было такой череды событий. Филимоненко раскраснелся ещё больше и, кажется, немного пошатывался, он тянул Андрея Сергеевича на банкет, но тот попросил дать ему часок отсидеться, и аспирант Сережа отвёл его на третий этаж в аудиторию. За окном уже стемнело, далёкие фонари расплывались в нечёткости морозного вечера. Зимний туман – признак усиления холодов.

Прошло не меньше двух часов, и звуки внизу, кажется, стихали. В один момент Андрею Сергеевичу даже показалось, что большая весёлая компания долго выходила через парадный вход – не успевая закрыться, вновь и вновь бились о стену стеклянные двери, постепенно угасали раскатистые мужские голоса и неотступно следовавшие за ними взрывы женского хохота. Снизу немного тянуло кислым запахом табака.

«Наверное, сейчас Володя уже поднимется за мной, – подумал Андрей Сергеевич. – Хотя как же он поведёт машину, если уже порядочно пьян? Должно быть, посадит за руль аспиранта Серёжу, а мы будем ехать на заднем сиденье, немного неудобно с моей больной ногой, зато будет время более обстоятельно поговорить, чтобы он то и дело не отвлекался на дорогу».

Прошёл ещё час. В институте стояла абсолютная тишина, такая, что было слышно, как в одном из кабинетов