лягушками, под которым обнаружилась куцая белая майка. Спереди на майке красовались большие красные буквы: «ВЫХОДИ ЗА МЕНЯ!»

– Фелидия! Позволь мне стать твоим принцем-лягушкой! – прокричал влюбленный.

– Я… я… – начала было мисс Репей, но вновь заглушила себя, на этот раз спрятав нижнюю часть лица за высоким воротником серого свитера.

И тогда мистер Бэсстол сделал нечто совсем уж неприличное: крепко держась одной рукой за перегородку башни, другой он расстегнул брюки, и они небрежной кучей упали на крышу бистро. Оставшись в семейных трусах, красных в белый горошек, мистер Бэсстол повернулся задом к толпе. На трусах краской было выведено: «НИ ШАГУ НА ЗАД!»

– Отвратительно, – пробурчал Чип.

Лик залилась счастливым смехом. Алфи выглядел так, будто его сейчас стошнит. Тетя Лили повернулась к Роз.

– Следует отдать должное его пылу, – высказалась она.

Однако Роз смотрела совсем в другую сторону, на мисс Репей, которая так яростно трясла головой, что очки свалились с ее носа в фонтан.

– Бернард Бэсстол! – наконец прокричала она. – Я тоже тебя люблю! Будь моим принцем-лягушкой! Никогда в жизни не встречался мне мужчина с такой великолепной лягушачьей харизмой! Ты просто сокровище! Целуй же меня!

Закончив монолог, мисс Репей скосила глаза и в ужасе зажала рот ладонями, словно тот выдал ее против воли владелицы. Пунцовая от стыда, она развернулась и побежала к школе.

– Вернись, прекрасная Фелидия! – крикнул ей вслед мистер Бэсстол.

Под вой сирены на площадь вылетел автомобиль городской противопожарной службы.

– Вон он! – завопил Пьер Гийом, пальцем показывая на крышу. – Этот человек вот-вот сломает мою Эйфелеву башню!

Толпа расступилась, пропуская автомобиль, который остановился у входа в ресторан. Брандмейстер[14] Конклин с прищуром посмотрел на мистера Бэсстола, поднес ко рту рупор и прокричал:

– Бернард Бэсстол! Спускайтесь немедленно, иначе нам придется снимать вас силой!

– Нет! – замотал головой мистер Бэсстол. – Я не слезу, пока моя возлюбленная не согласится стать моей законной супругой!

Двое пожарных развернули длинную железную лестницу и приставили ее к башне.

– Интересно, под чем этот тип? – обратился к напарнику первый пожарный.

Роз нервно сглотнула. Она-то знала, под действием чего находится мистер Бэсстол. И все по ее вине. Как бы поступили в этой ситуации мама и папа? Уж конечно, они нашли бы способ все исправить. Хотя, если на то пошло, они бы попросту не оказались в подобной ситуации.

Уже после того, как мистера Бэсстола благополучно спустили на землю, стальной макет башни начал скрипеть и угрожающе качаться на ветру.

– О нет, – простонала Роз.

– О да, – пробормотал Алфи, и его зрачки расширились от возбуждения. – Башня падает! Побереги-и-и-ись!

Лик навела камеру на крышу и сделала фото.

Снова подул ветер. С оглушительным «крак!» башня качнулась и, словно в замедленной съемке, начала падать – прямо туда, где стояла толпа.

– Всем отойти! – рявкнул Чип. Схватив под одну мышку Лик, а под другую – Алфи, он побежал направо. Горожане кинулись врассыпную. Башня с металлическим скрежетом рухнула на площадь и сложилась пополам прямо перед входом в ресторан.

– Не-е-е-е-ет! – истошно закричал Пьер Гийом. Обхватив голову руками, он разрыдался.

Кто-то пихнул Роз в плечо. Она обернулась и увидела старшего брата: Тим взъерошил пятерней волосы, придав собственной шевелюре вид художественного беспорядка.

– Что тут творится? – вполголоса спросил он, нисколько не впечатленный суматохой. – Я просыпаюсь днем, а все куда-то делись. – На Тиме были джинсы, самую малость мятые, и темно-синяя рубашка с длинным рукавом.

– Мне надо с тобой поговорить, – зашептала Роз, увлекая брата за собой к фонтану. – Мистер Бэсстол и мисс Репей съехали с катушек. Мистер Бэсстол залез на макет Эйфелевой башни и на всю площадь признался в любви мисс Репей, а она не сдержалась и в ответ тоже проорала, что его любит. Сочетание любовных маффинов и печенья правды смертельно опасно! Мы должны придумать, как все исправить, причем быстро, пока тетя Лили не пронюхала и пока до мамы с папой не дошла весть, что целый город сошел с ума!

У Тима дернулся кадык.

– Эммм…

– Ну что еще? – недовольно закатила глаза Роз.

– Возможно, все еще хуже, – медленно, с неохотой проговорил Тим. Выглядел он немного сконфуженным. – Тут такое дело… Я взял лишние любовные маффины и несколько печенек правды, может штук десять, и раздал их… – он сделал паузу и опять сглотнул, дернув кадыком, – девчонкам из моего класса.

Глава 10

Так хотим, что кричим

Для публики все самое интересное закончилось. Толпа, собравшаяся поглазеть на мистера Бэсстола, разошлась. Несколько пожилых дам присели на бортик фонтана Реджинальда Горести и принялись мечтать о смельчаке, который забрался бы на башню и с высоты признался в любви одной из них. Пара мужчин, потягивая кофе, с сожалением вспоминали, что в прежние времена возводили башни понадежнее. Лили и Чип у стойки метрдотеля перед входом в ресторан изучали меню. Сам же хозяин заведения со слезами на глазах наблюдал, как желтый гусеничный кран, громко фырча, захватывал обломки башни, высоко поднимал и забрасывал в ржавый, некогда красный мусорный контейнер. Роз и Тим стояли в теньке, под навесом адвокатской конторы Карен Публиксон, и напряженно соображали, как быть.

В окне конторы Роз видела мисс Публиксон. Адвокат спокойно сидела за столом и выглядела очень элегантно: темно-синий деловой костюм, черные волосы убраны в аккуратный пучок на затылке. «Может, мне лучше стать адвокатом, а не волшебным пекарем, – подумала Роз. – Вряд ли из-за ошибки адвоката какой-нибудь старик полез бы на верхотуру и стал бы показывать людям свое нижнее белье».

От злости Роз так сильно поджала губы, что едва могла говорить.

– Тим, – процедила она, – зачем ты раздал девочкам любовные маффины и печенье правды?

Брат только пожал плечами. Он был вполне доволен собой, и это просто бесило. Роз хотелось треснуть его по башке, несмотря на тот факт, что, представься ей шанс угостить Девина Стетсона любовным маффином и печеньем правды, она бы запихала и то и другое ему в рот быстрее, чем он успел бы сказать «спасибо».

Тим собрался ответить, но в это мгновение мирный гул голосов на залитой солнцем площади прорезал душераздирающий вопль. Судя по звукам, кто-то совершил нападение на девушку, однако за всю историю Горести-Фолз никто и никогда не нападал на людей, тем более средь бела дня на главной городской площади.

Кричала Линдси Борзини. Она бежала к адвокатской конторе Карен Публиксон, а точнее, к Тиму.

– Вон он! – визжала она. – Это… это… ТИМ!

Линдси Борзини, старшая дочка похожего на земляной орех хозяина «Ореховой лавки Борзини», славилась худшим во