– Все сложно. И это очень личное.

– Согласна. Тогда зачем ты меня пригласила на ланч? Ты звучала по телефону так, будто собираешься броситься с моста.

– Самоубийство не повод для шуток. У меня иммунитет.

– Хорошо. Тогда объяснись, подруга.

Лейла поняла, что не знает, что сказать, хотя и попыталась.

– Я должна решить, оставить Сибби или отдать на удочерение. Джеймс предложил посидеть с ней пару месяцев, чтобы я приняла взвешенное решение, но…

– Но что?

– Я поняла, что чем дольше мы будем оставаться вместе, тем труднее нам будет расстаться. Она уже потеряла родителей. Если я хочу ее растить, я должна принять решение незамедлительно, прежде чем она привяжется ко мне.

Миа сочувственно покачала головой:

– Послушай меня, Лейла. У тебя аналитический ум, как и у меня. В этом смысле я тебя хорошо понимаю. Когда я решилась родить ребенка одна, мне казалось, что я продумала все до мелочей. Но на деле оказалось, что стать родителем – это отдельная статья.

– Но у тебя все получилось.

– Да, но через тернии. Вот тебе жесткая правда: нельзя иметь все сразу, и карьеру и семью. Появление ребенка всегда означает жертвенность и компромисс на определенный период времени.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Ты любишь свою работу, Лейла?

Ее никто и никогда не спрашивал об этом.

– Я хорошо ее делаю, прилично зарабатываю и двигаюсь вверх по карьерной лестнице.

– Тогда удочеряй Сибби, отдавай ее в садик и продолжай работать. Сейчас большинство женщин успешно сочетают материнство и карьеру.

– Я так и хочу сделать.

– Так что же тебя останавливает? То, что Сибби не твой биологический ребенок?

– Нет, я ее обожаю.

– Тогда не вижу, в чем проблема.

Лейла явно колебалась. Она не была уверена, что Миа поймет ее сомнения. Наконец она решилась. Ее гордости и самоуважению нанесли столько ударов на этой неделе, что еще одно признание не убьет ее.

– На самом деле мне страшно стать родителем. Я боюсь взять на себя ответственность за чью-то жизнь. Я с головой окунулась в выстраивание карьеры, потому что давным-давно дала себе зарок не иметь детей. Когда я на работе, у меня все под контролем и я чувствую себя уверенно.

Миа серьезно на нее посмотрела:

– А сейчас?

Лейла махнула рукой:

– Я просто влюблена в племянницу. Но мысль об удочерении наполняет меня ужасом в буквальном смысле слова. Работа в банке предсказуема и понятна. Цифры есть цифры. Если я попытаюсь совместить и работу, и Сибби, есть вероятность, что не справлюсь ни с тем, ни с другим.

– О'кей. Это я понимаю.

– Кроме того, я считаю, что Сибби нужен и второй родитель. Я никогда не хотела быть матерью-одиночкой.

– А как насчет Джеймса?

Прямой вопрос явно смутил Лейлу.

– Хм…

– Извини, это ваше личное дело. Я только хотела сказать, что парень любит детей.

– Считаешь, я должна выйти замуж за богатого покровителя и позволить ему заботиться обо мне?

Глаза Миа сверкнули.

– Кавана – состоятельная семья, но я вышла замуж за Дилана по любви, и точка.

– Знаю, прости, у меня нечаянно вырвалось.

– Я считаю, что Джеймс прав, когда советовал тебе не принимать поспешных решений. Твой выбор останется с тобой навсегда – хороший или плохой, правильный или ошибочный. – Миа вздохнула. – Не знаю, что ты хотела от меня услышать, но мне кажется, что я не оправдала твоих ожиданий.

– Это уже моя проблема, – поморщилась Лейла. – Наверное, я надеялась, что ты склонишь чашу весов в ту или иную сторону. Но вижу, что это нечестно по отношению к нам обеим.

– Так оно и есть. Пойми, Лейла, мы все разные: ты, я, твоя сестра. Универсальной женщины не существует. Ты все должна решить сама.

На этом подруги распрощались.

Встреча с Миа дала Лейле новую пищу для размышлений. Выбора по-прежнему два: отдать девочку на удочерение или самой стать ее матерью и приготовиться к новым жизненным вызовам.

Сибби так уязвима. Она уже потеряла родителей. Конечно, она заслуживает маму, которая не боится стать родителем.

Лейле и Джеймсу знакомо чувство брошенных детей. Джеймс хотел, чтобы Лейла оставила Сибби, это ясно как белый день. Однако он не вызвался на роль отца.

Вопросы роились и гудели в голове, как потревоженный улей. Но постепенно она успокоилась и теперь знала, что делать.

Когда она вернулась с работы в пятницу, Джеймс встретил ее на пороге с Сибби на руках. Девочка улыбнулась и протянула к ней ручки. Джеймс стоял с каменным лицом.

Лейла взяла у него Сибби. Засунув руки в карманы брюк, он сказал:

– Я закончил работу у тебя и попросил Дилана помочь собрать кроватку в новой детской.

– А ты где будешь? – спросила Лейла, раздраженная тем, что он передает ее брату, как вещь.

– Я уезжаю из города на выходные.

– Понятно.

– Сомневаюсь. Ты настолько упряма, что не видишь дальше своего носа. – Он замолчал и поднял руки вверх. – Я приказал себе не спорить с тобой. Это путь в тупик.

Его холодность и равнодушие разозлили Лейлу.

– У меня тоже есть новости, – вызывающе сказала она. – Я приняла решение насчет Сибби. Мне больше не понадобятся твои услуги дневной няни.

Удивление, злость и боль промелькнули на его лице. Он шумно вздохнул.

– Как скажешь, Лейла. Ты на дух меня не переносишь. Тебе все надо делать самой. Не жди, что я ринусь к тебе на помощь, когда она тебе понадобится в следующий раз. С меня довольно.

С этими словами Джеймс покинул дом и ее жизнь.

Конец дня был не менее разочаровывающим. Вечером пришел Дилан. Он разобрал кроватку, пересек двор и снова собрал ее в новенькой детской. Теперь Сибби и Лейла будут жить на первом этаже.

Джеймс не только переделал столовую под детскую, но навел идеальную чистоту.

Уложив Сибби, Лейла взяла радионяню и сделала три ходки в дом Джеймса, забрав личные вещи. Стерев все следы своего присутствия в его доме, она заперла входную дверь и опустила ключ в почтовый ящик.

Вернувшись домой, она приняла душ и плакала в постели, пока не заснула.

После стычки с Лейлой Джеймса охватило глухое отчаяние. Его трясло от холода, несмотря на теплый осенний вечер. Она отдаст Сибби на удочерение. Ему не стоило так сильно привязываться к малышке. Он был жизнь готов отдать за любого из своих племянников и племянниц. Они смотрели на него, как на доброго великана, и ему это страшно нравилось. Даже мысль о возможной болезни кого-то из них пугала его до смерти. Джеймс не понимал, как с этим справляются родители.