ты поддалась на его выкрутасы? Запомни: свои сухари лучше чужих пирогов. Свои ребята известные, а от заезжего что можно ожидать? Он, поди, горы золотые тебе сулил!

Неожиданно Татьяну как прорвало. Она стала горячо, торопливо рассказывать, как приехал этот парень в село, как обивал пороги ее дома, какие записки писал, какие цветы дарил. И такая горечь, боль чувствовалась в ее словах, словно все происходило вчера, а не несколько месяцев назад.

Евдокия перебила:

— Он что ж, окаянный, так и сказал, что у него жена дома на печи?

Татьяна споткнулась на слове. Помолчав, упавшим голосом произнесла:

— Не сразу, но открылся. Как он меня убеждал, что не любит ее! Говорил, что я для него спасение, свет в окне. Все доказывал: без тебя я человек несчастный.

— Ах ты, батюшки, жалостью брал! — громко запричитала Евдокия. Но вдруг строго произнесла: — А у тебя голова должна быть на плечах. Что ты губы раскатала, поверила ему? Вы ж молодые теперь все насквозь знаете, неужели не догадывалась, что от этого дети бывают?

— Украсть он меня грозился, — неожиданно мягко улыбнулась Татьяна, но сразу себя как бы одернула, сердито продолжила: — Нету на свете любви! Не умеет собой управлять человек, вот и поддается влиянию другого. Не всем словам нужно верить. Что такое слово? Колебание воздуха.

— Вот сейчас ты правильно выводишь. И заруби себе это на носу. А то на красивые слова женщины падкие. Что такое мужская верность?..

Татьяна перебила ее:

— Еще бывает так: человек начинает верить тому, что говорит, даже своей лжи. Бывает так?

— Про то не ведаю. Но знаю точно: все идет оттого, что народ распустился. Раньше в нашем же селе так запросто ни один бы девчонке голову не заморочил. И заезжему не разрешили бы своевольничать.

Татьяна надолго замолчала. Руки ее расслабленно лежали на столе, брови слегка подрагивали. Неожиданно выговорила:

— Скучно вам жилось.

— Ну уж в истории редко попадали, головы не теряли.

— А я ведь и точно голову потеряла! — Татьяна закрыла лицо руками. Плечи ее напряглись. Она посидела так с минуту. Но вдруг встрепенулась, отняла руки и посмотрела на Евдокию добрым взглядом. — А какие он мне стихи сочинял! В них слова, что угли горячие.

Она снова замолчала, ушла в себя, уставившись к окно мечтательным взглядом. Евдокия ее не беспокоила, поняв, что на Татьяну нахлынули воспоминания.

— Однажды он в аварию попал, — медленно выговаривая слова, начала племянница. — Все обошлось, правда, там колесо заклинило — это его и спасло. И знаете, что он мне сказал после? Не было, мол, ему страшно посмотреть смерти в глаза, потому что изведал настоящее счастье со мной. Ну, разве можно бросаться такими словами? — со слезами в голосе спросила Татьяна.

— Да, не боится человек греха. Он, видно, пройдоха еще тот. Куда тебе было раскусить его! И что ж он, когда узнал, что ты ждешь ребенка?

— Ничего, — хмуро ответила Таня, но, помолчав, добавила: — Плакаться начал, что жена у него больная, что очередь на квартиру первая.

— Вот они какие, натворят — и в кусты. — Евдокия сердито погрозила кулаком.

— А мне даже его и жалко стало. В этот момент он забыл про все. Только и думал, как от меня защититься.

Таня помолчала, затем снова заговорила твердо и жестко:

— Да ист же никакой любви! Придумали люди красивую сказку и радуются. Одним хочется поверить ей, другим — поиграть в нее. Дела житейские!

— Эх, вы! Все пошли шибко грамотные! А в делах простых и разобраться не можете.

Татьяна только устало усмехнулась. Дальше разговор не пошел. Задумалась Евдокия. Племянница, посидев молча, уткнулась в журнал.

Не хотела Евдокия, а разволновалась на ночь. Когда легла, долго не могла уснуть. Вспоминала свою молодость. Как она любила Митрофея Казанка! Сколько переживаний у нее было, когда родители не разрешили за него идти замуж. Ох, как долго казалась ей жизнь скучной, тоскливой! Да ведь ничего, втянулась. И за те свои переживания родителей худым словом не вспоминает. Они ж о пользе ее заботились, чтоб в достатке жила. И все же другим человеком она стала, когда для себя Митрофея Казанка потеряла. Эх, жизнь…

Евдокия только теперь почувствовала, как она соскучилась по обычным материнским заботам. С Татьяной и тоска о сыне померкла — прибавилось хлопот. Евдокии хотелось постоянно опекать, наставлять племянницу. Молодая, жизни не откушала, оттого и споткнулась. Нужно научить ее осмотрительности, осторожности. Но племянница ничего не хотела рассчитывать или загадывать больше чем на один день. Знай сидела в кресле, закутавшись в шарф, вялая, молчаливая.

— Все как-нибудь устроится, — отвечала она Евдокии скучным голосом. — Что толку все предусматривать? Жизнь по-своему рассудит.

— Молодая, а говоришь, как старуха…

— Старуха Изергиль.

— Чего? — сморщилась Евдокия.

— Это я так, к слову.

— Ты меня грамотностью своей не пронимай. Я науки переросла. А ты, голубушка, свои вожжи отпустила, вот тебя и затянуло, что сама не рада.

— Да, — не без вызова отвечала Татьяна, — потому что верила в счастье, порядочность.

— Слова-то такие — пустой звон. Ты лучше поближе к жизни.

— Пусть будет, как будет. Судьбу на коне не объедешь.

— Есть и другой завет. Проживешь ладно, коли жизнь построишь складно. Где это видано, чтоб живой о живом не думал. А ты все только начинаешь, тебе на каждой версте нужно шаги считать. Хотя, эх, сколько наживешься, пока ума наберешься.

— А дуракам легче живется, — усмехнулась Татьяна.

— Пустой разговор. Что поживешь, то и пожуешь. Упрямство свое смири, не здесь оно нужно. Оглянись назад и вперед посмотри, как бы на бобах не остаться. Не успеешь и охнуть, а молодость пройдет. Газеты читаешь, телевизор смотришь, видишь, как за себя люди стоят. Жизнь играючи не проживешь. Вот тебе учиться надо, как прикыдываешь?

Татьяна недоуменно пожала плечами:

— Пока незачем голову забивать, а там будет видно.

— Эх, ты, не понимаешь, куда ветер дует. Сейчас все в науку тянутся. Глядишь, хлипенький человек, а с дипломом — ценится. И командовать над тобой его ставят. Ныне диплом дороже ума. А станешь в кресле посиживать — везде для тебя двери будут закрыты. И специальное гм тебе стоящей учиться надо. Что это быть в деле на подхвате у других? Надежный кусок в жизни нужен. Умение па плечи не давит. На себя работать не стыдно.

— Я еще молодая, а работа не волк, в лес не убежит.

Ох, как сердилась Евдокия на эти легкомысленные слова племянницы! Или она специально подзуживает тетю, добрые советы охаивает? Но Евдокия остепеняла себя:

«У молодой