бы сказал вам: «Уезжайте прямо завтра». Но вы этого не сделаете, так?

— Может быть, чуть позже. Думаю, однажды мы с сыном соберём вещи, возьмём в дорогу по гамбургеру в здешнем кафе, сядем на автобус и поедем искать новой судьбы. Но я определённо не уеду, если меня выпроваживать. Я очень упрямая.

— Я заметил. Что же, удачного вечера.

— И вам, — она пошла к двери ровно, как будто по невидимой линии, держа спину прямой, а голову высоко поднятой.

Хорошая женщина. Надеюсь, ей однажды повезёт.

***

— Ты отшил её, — осуждающе сказала за моим плечом Швабра.

— А ты подслушивала.

— И мне не стыдно. Она моя училка, это почти родня. По ней не скажешь, но она очень расстроилась. Может быть, даже будет плакать.

— Лучше сейчас, чем потом.

— Так ты, оказывается, тайный агент?

— Нет.

— А кто?

— Бармен.

— И только?

— Ещё твой босс.

— Это одно и то же. А правда, что Роберт — не настоящее твоё имя?

— Правда.

— А какое настоящее?

— Никакое.

— Тьфу на тебя. Мог бы и правду сказать, — она пожала узкими плечами под широкой рубашкой и взялась за швабру.

Какой смысл говорить правду, если ей не верят?

***

— …Модель Пенроуза предлагает «объективистское» разрешение парадокса. Меж тем «причинная интерпретация» Бома полагает, что объекты способны взаимодействовать друг с другом независимо от расстояния не потому, что они обмениваются какими-то таинственными сигналами, а потому, что их раздельность – иллюзия. На каком-то более глубоком уровне реальности они не отдельны, а являются проявлением фундаментальной общности более высокого порядка…

Никто сидит на привычном месте в кафе, рассеянно внимая телевизору. Он поприветствовал меня кивком головы. Муж Мадам Пирожок сегодня не почтил моё заведение своей спящей на столе персоной, и я зашёл лишь заказать товары для бара. Женщина взяла бумаги и удалилась в кабинет, подбивать баланс — пришло время еженедельных расчётов, так что я взял кусок пирога со стаканом молочного коктейля, оставленные мне на стойке, и подсел.

— Вот, послушайте, это интересно, — мужчина встал, прибавил громкости, и сел обратно.

— …Представьте, что вы не знакомы с концепцией аквариума, но наблюдаете за рыбой в нём. Наблюдение ведётся с двух камер: одна смотрит в торец, другая сбоку. Не имея никакой другой информации, вы можете предположить, что это две разных рыбы, ведь их изображения различаются. Одна узкая, вертикальная, с двумя глазами, другая плоская, горизонтальная с одним глазом и хвостом. Наблюдая, вы поймёте, что между этими двумя рыбами существует некая связь, ведь их положение в пространстве меняется синхронно. Логическим выводом кажется предположение об их скрытой координации, однако, на самом деле, на более глубоком уровне реальности — реальности аквариума — существует одна, а не две рыбы. Вы просто не знаете, куда смотреть…

— Я не очень хорошо разбираюсь в рыбах, — сказал я устало.

День был тяжёлым, и что-то мне подсказывало, что он ещё не закончился.

— Я привлёк ваше внимание к этой критически упрощённой иллюстрации постулатов теории де Бройля — Бома, — ответил Никто, приглушая звук обратно, — для лучшего понимания того факта, что чаще всего все события не просто связаны, а являются проявлением одного метасобытия. И объекты, которые кажутся вам подозрительно скоординированными, весьма вероятно являются на ином уровне реальности одним и тем же объектом.

— Как в притче про слона и слепых мудрецов?

— Именно! — обрадовался Никто. — Если слона дёрнуть за хобот, он махнёт хвостом. Но это не два разных явления, а одно, потому что всё это глобальный слон.

— Рад за слона. Быть целым лучше, чем частями. Но всё ещё не понимаю, к чему вы клоните.

— Этот город, Роберт.

— Что с ним?

— Кажется, что их два. Но он один. Топология «бабочка», помните? Два крыла, но одна бабочка.

— Зачем говорить загадками, если я и так ничего не вспомню?

— Вы не правы, — покачал головой Никто. — То, что я скажу прямо, вы не вспомните. Но ассоциативные ряды, порождённые загадками, работают сами по себе. Вы не вспомните меня, не вспомните загадку, но след размышлений о ней останется в нейронах. Это может помочь.

— Помочь в чём? — спросил я. — Знаете, общение с вами очень утомительно. Как вы верно сказали, я его забуду, но усталость останется.

— Я исследователь, — сказал Никто. — Учёный. Приехал наблюдать уникальную топологию этого места. Локальных пространств, которые принято называть «свёрнутыми метриками» очень мало… Точнее, нет, не так. Их может быть бесконечное количество, но сама природа свёрнутых метрик такова, что в норме они ненаблюдаемы. Наблюдение разрушает суперпозицию, потому так ценны редкие исключения, в которых она самовоспроизводится в силу того или иного антропогенного фактора. Здесь в этом качестве выступает череда этических выборов высочайшей эмоциональной напряжённости. Выборов высшего порядка — между жизнью и смертью. Вы слушаете радио?

— «Отродья Ведьмы»? Рад бы не слушать, но клиенты…

— Дело там идёт к развязке, верно? Владельцу таверны предложен этический выбор убить собственную дочь или не сделать этого.

— Да, накал драмы высок, — кивнул я.

— Оба выбора плохие, хорошего выбора нет.

— Так часто бывает в жизни.

— Так вот, в тот момент, когда отец примет решение, должна, по идее, произойти редукция Фон Неймана. Дочь становится жива или мертва. Даже если её сердце пока бьётся, приговор подписан, так?

— Звучит логично.

— Везде, но не здесь! — торжествующе откинулся на спинку стула Никто. — Эта локальная метрика имеет топологию «бабочка», и если на одном её крыле девочка умирает, то на втором остаётся жива! Отец делает оба выбора и оба реализованы! В одном — клумба за баром, в другом — белокурая девица, которой так симпатизирует хозяйка этого кафе.

— И одного решения одного человека достаточно для поддержания такой хрупкой структуры, со всеми её логическими противоречиями и неизбежными артефактами сбоев причинности?

— И да, и нет, — сказал Никто. — Я сильно упрощаю. Да, решение одного человека является триггером.