– Заберу, – упрямо повторил он. – А завтра с утра приду и чаю принесу, и конфеток, и сливок сухих, как ты любишь…

Он еще полчаса посидел с ней, рассказывая ей про себя, про Витюху, про отца. Наконец она сказала ему:

– Ступай, детка, а то заругают еще. Мы тут рано ложимся. Ступай, повидала тебя, и слава богу, легче мне стало, даже спать захотелось, а то не спала совсем…

Он ушел и всю дорогу до дому думал, как ему быть.

Отец сразу понял, что с ним что-то не так и прямо спросил, что случилось. Он ответил тоже прямо:

– Папа, мне помощь нужна… И деньги… Взаймы… я заработаю и отдам.

Отец не произнес ни слова, пока он рассказывал ему про Ольгу и про свои планы снять квартиру. Потом сказал:

– Глупости, ни в какой автосервис ты не пойдешь. Тебе учиться надо, голова на плечах есть… Ольгу заберем сюда. Она нам не чужая. Конечно, некомфортно ей будет с двумя мужиками, но, думаю, все-таки лучше, чем в богадельне. Купим ширму какую-нибудь, устроим. Ничего, и похуже люди жили. Я могу на кухне спать, не впервой. Надо было мне раньше подумать, но я не знал, что у нее с Лавровыми так плохо…

В этот момент Сергей многое понял про своего отца.

Спать он лег счастливым. Ему снилось, что они с Ольгой едут в Рязань. Они сидят в купе поезда и пьют чай, такой, какой любит Ольга – с сухими сливками и карамельками. Ольга смотрит в окно и говорит радостно:

– Посмотри, Сергунька, здесь уже все цветет. А в Сибири этой проклятущей все снег да снег…

Когда он, нагруженный гостинцами, вошел в уже знакомый вестибюль дома престарелых, толстая санитарка, возившая шваброй по кафельному полу, жалостливо глядя на него круглыми глазами, сказала:

– Померла бабуля-то твоя. Удар у ей был ночью. Уже и в морг свезли.

…Ему отдали Ольгину сумку, древнюю, он помнил ее с детства. Наверное, это было единственное имущество, с которым Ольга пришла к Лавровым и с которым ушла от них.

В маленьком сквере он сел на спинку заваленной снегом скамейки и открыл сумку. Пачка старых фотографий, он много раз видел их, старая, бесполезная, но почему-то сохраняемая сберкнижка, листок ватмана, бережно упакованный в полиэтиленовый пакет… Он вынул листок из пакета и развернул его. Кривобокая ромашка, нарисованная цветными карандашами, кривобокие буквы внизу: «Оли от Серёжы». Его подарок Ольге к Восьмому марта. И все…

Он сунул сумку под куртку и, проваливаясь в снег, пошел по узкой тропинке, сам не зная куда. В голове у него билась старая полузабытая песенка:

В городе свирепствовал грипп. Местные телеканалы предвещали скорое превышение эпидемиологического порога и призывали соблюдать осторожность, гигиену и не заниматься самолечением. Кассирши в магазинах и операторы на почте сидели в медицинских масках. У нас в библиотеке тоже многие слегли, и мне приходилось временами работать на выдаче, заменяя скошенных болезнью девчонок, и попутно следить, чтобы остальные пользовались масками. Орды чихающих и сморкающихся студентов каждое утро осаждали стойки, щедро делясь микробами с обслуживающим персоналом библиотеки. А мои красавицы не желали уродовать масками свои хорошенькие личики, ведь среди студентов попадались очень даже симпатичные… Уставала я жутко, ведь мою собственную работу за меня никто не делал.

Между тем над нашей головой начали сгущаться тучи…

Я этого не ощущала, я считала, что все плохое с нами уже случилось. Три смерти близких людей – куда еще-то? А вот Сергей как будто что-то чувствовал. Он словно сжался в ожидании удара, и я никак не могла его расшевелить. Мы больше не болтали по вечерам, не валялись рядышком на диване перед телевизором и не уезжали по воскресеньям на лыжах за реку, где у нас было любимое место – ложок, защищенный от ветра. Там мы обычно разводили костерок, жарили сосиски и кипятили чай и долго сидели на поваленных деревьях, любуясь зимой.

Теперь ничего этого не было. Сергей сидел сычом за своим компьютером, рисуя формулы. Он еще больше похудел, хотя, казалось, что больше уже невозможно, у него пропал аппетит, а ночью я слышала, как он ворочается, не в силах заснуть. Я объясняла это депрессией после потери близких и тревогой за отца, состояние которого оставалось все так же «стабильно тяжелым».

Витя Титов держал нас в курсе того, что происходило у Лавровых. После признания нового члена семьи там шло оформление отцовства, и Нина Владимировна все так же приглашала Витю для консультаций по юридическим вопросам. Один Сергей по-прежнему не верил результатам генетической экспертизы, считал, что здесь не обошлось без какого-то мошенничества.

А вот расследование Володиной гибели стояло на месте. Его разбитую машину перевезли на спецстоянку, где ею должны были заняться эксперты, но дело не двигалось, потому что эксперты тоже болели гриппом. Витя считал, что выяснить что-нибудь определенное вообще вряд ли удастся, и что, скорее всего, Володя просто не справился с управлением на скользкой дороге. Но Нина Владимировна не успокаивалась, она желала, чтобы все было выяснено досконально, и использовала свои многочисленные знакомства с влиятельными людьми, чтобы ускорить следствие.

Однажды Витя Титов пришел озабоченный и хмурый. Я, как всегда, накрыла на кухне стол для чая и, чувствуя, что Вите нужно поговорить с Сергеем наедине, ушла в спальню и занялась рисованием.

Витя сидел часа два. Потом я услышала, как захлопнулась дверь, и удивилась, обычно Витя заходил проститься или кричал мне из прихожей: «Грунечка, пока!»

– Что это с Ви… – начала я, выходя на кухню, и тут же удивилась еще больше – вазочка с зефиром, которую я выставила на стол к чаю, стояла нетронутая. Чтобы Витя встал из-за стола, не умяв штук пять зефирок?.. Для этого должно было произойти что-то из ряда вон выходящее! Да и Сергей обычно не брезговал сладким. – …Что это с вами? – закончила я.

Сережа сидел, свесив голову и упершись локтями в колени. Услышав мой вопрос, он поднял на меня глаза.

– Вовчик не сам погиб, – сказал он. – Его убили.

Я села к столу, налила себе остывшего чаю, открыла и закрыла сахарницу, взяла ложку и стала зачем-то мешать чай. Все эти движения я проделала машинально, стараясь хоть как-то осмыслить Сережины слова.

– Кто его убил? – наконец разродилась я вопросом.

Оказалось, что Витя принес новости. Нина Владимировна Лаврова наконец добилась ускорения следственных действий по делу о гибели Володи. Эксперты осмотрели его автомобиль и обнаружили неисправность тормозной системы, причем пришли к категорическому выводу: тормоза повреждены умышленно.

– Да ну, ерунда, – не поверила я. – Кто мог Володю убить умышленно? У него и врагов-то не было. Это ошибка какая-то.

– Это заключение экспертов. – тусклым голосом сказал Сергей. – Его трудно оспорить. И вот еще что, Грунечка, ты должна знать… Они считают, что это сделал я.