наблюдая за миром, словно космонавт через скафандр. По стеклу лениво сползали дождевые капли, дождь все учащался. Откуда-то сзади подъехал черный «лэндкрузер», весь заляпанный грязью, словно только что вернулся с каких-нибудь соревнований.

– Выйди из машины. И пригласи человека сюда, – произнес Мячиков, ни на кого не глядя.

Никто даже не дернулся. Тогда он прикрикнул на шофера:

– Ну чего расселся? Мое место хочешь занять или дождя испугался?

Тот с испуганным выражением лица, не заставляя шефа повторять приказание дважды, проворно выскочил из машины и, через некоторое время вернувшись обратно, взволнованно сообщил:

– Он в машине один. К нам не сядет. Просил передать, что не любит шелковых ниток не шее.

«Фитиль, как обычно, в своем репертуаре», – с досадой подумал Мячиков. Досада его была вполне понятна: ему пришлось самому выбираться из машины да еще и выходить в дождь. Он настолько располнел за последнее время, что каждый пройденный метр давался ему с большим трудом. Но спорить с Фитилем он не решился, зная, что, как тот сказал, так и будет.

За рулем «лэндкрузера» сидел приземистый мужчина, на вид лет сорока, крепкого телосложения. Лицо его, казалось, было сделано из стали и не выражало никаких чувств, вылитый робот, машина-убийца. Темные брови грозно нависали над карими глазами, в которых изредка вспыхивал зловещий огонек, и Мячиков часто был не способен выдержать этот взгляд. Фитиль смотрел так пристально, словно стрелял в упор, и Мячиков терялся, глядя на свои колени или ноги.

В машине с наглухо тонированными стеклами мог находиться не только Фитиль, потому Мячиков, не доверяя осмотрительности своего шофера, опасливо открыл заднюю дверцу и посмотрел, не прячется ли там кто-нибудь. Хотя, если бы его решили сейчас убить, данная предусмотрительность не уберегла бы его от пули.

– Боишься? – усмехнулся Фитиль, обнажая ряд золотых зубов.

– Тебя? – Мячиков нервно рассмеялся. – Столько лет работаем вместе, куда уж мне бояться. А вот ты, Фитиль, наверное, побаиваешься, раз ко мне в машину отказался садиться?

– Старая привычка. В своей машине всегда спокойнее. За спиной разные пассажиры попадаются. Бывают такие, что и не разглядишь, как удавку на шею набросят, – осклабился в ответ Фитиль и, в один момент став серьезным, пристально взглянул на Мячикова, словно намекал: шутки в сторону, давай лучше дело обсудим.

– У меня, Фитиль, небольшие проблемы. Тут несколько нехороших людей нарисовались. Мало того что нос суют куда не надо, так еще хотят на всю Москву растрезвонить.

– Если бы у тебя не было проблем, то ты бы мне и не звонил, – усмехнулся Фитиль.

– Правильно говоришь, Фитиль. Верно. – Мячиков судорожно озирался по сторонам, словно ища у кого-то поддержки.

«Перетрухнул толстяк, – подумал Фитиль, украдкой наблюдая за Мячиковым. – Без конца елозит на месте».

– Фитиль, с ними надо быстро разобраться. Чтобы все было чисто, без свидетелей и лишнего шума. Два человечка. Один – мелкий журналист, работает в газете «Все о строительстве». Второй – Чуб Евгений, менеджер по продажам, работает в моей компании. Установи за ним слежку. Через него выйдешь на журналиста. – Мячиков, с трудом просунув руку во внутренний карман пиджака, достал сложенный пополам листок бумаги и протянул его Фитилю.

Тот, как будто так и должно было быть, развернул листок и, внимательно прочитав, спрятал в свой карман, и непонятно было по его выражению лица, что он решил и собирается ли вообще действовать.

– Сделаю, – пообещал Фитиль. – Чистка рядов – дело нужное и полезное. Только без аванса никак. Деньги в наше время решают все.

– Не доверяешь? – Мячиков посмотрел на него с притворной обидой, но уже достал заранее приготовленный конверт с деньгами и протянул его Фитилю. – Здесь двадцать штук. Сделаешь все чисто – получишь еще двадцать за каждого.

Не пересчитывая денег, Фитиль спрятал конверт в бардачке и смерил Мячикова холодным взглядом.

– Сделаю. Можешь не сомневаться. Спи спокойно.

Мячиков глядел на него со страхом, как будто заказал самого себя, и все думал: а если Фитиль не справится, что будет с ним, с Мячиковым? Что ему до всех этих людей, главное, чтоб своя шкура была цела, а все остальное неважно. Вечно все стараются вмешаться в его жизнь, испортить его покой и втянуть в какую-нибудь передрягу.

– Ну, будь здоров. Мне пора ехать, а за дело можешь не волноваться.

– Я и не сомневаюсь, Фитиль. Как я в тебе могу сомневаться! Сколько раз ты меня выручал! – Мячиков признавался ему в любви, но так сильно нервничал, что весь вспотел и сердце в груди колотилось как бешеное. Нет, сколько он работает с Фитилем, а привыкнуть к нему все никак не может. Животный страх и сейчас овладел Мячиковым, и он стремился заверить Фитиля в том, что очень уважает и любит его.

На прощание Фитиль еще раз смерил его своим холодным взглядом и, ничего не сказав, уехал. Мячиков еще какое-то время стоял под дождем и смотрел вслед уезжавшей машине, не чувствуя пронизывающего холода и весь дрожа от съедавшего его беспокойства.

Глава 4

После того как Забродов узнал о смерти Тихого, весь мир для него сузился до невообразимо малых размеров, до осознания этого факта. Он настолько ушел в себя, что не замечал Кати и, погрузившись в воспоминания далекого детства, не спешил выныривать из этого омута. Тихого он еще знал до знакомства с Маратом Ивановичем, а потом в ходе какого-то разговора узнал, что и они между собой знакомы и очень дружны, в чем он мог не сомневаться, зная Тихого с самого детства. Они вместе учились в школе, бегали по двору, тайком от родителей курили самокрутки, первую бутылку вина тоже распили вместе, но связывало их нечто другое, более важное, чем все эти сентиментальные подробности давно ушедшей юности. Тихий, как и Забродов, всегда живо интересовался литературой, старался читать как можно больше и в свободное время читал запоем. Книги раньше были дефицитными, потому они обменивались друг с другом книгами, а еще, что гораздо значимее, делились впечатлениями от прочитанного.

«Как же так, – Забродов сидел на подоконнике спиной к окну, как в далекой юности сидел с Тихим на скамейке в парке и, неспешно затягиваясь папиросой,