Этот ряд можно завершить версией аль-Вакиди. Она относится к 60 году, еще до смерти Хусейна в начале 61 года. Ибн аз-Зубайр в ней не фигурирует. После того как терпение Язида иссякло в многократных переговорах, он поклялся, что не успокоится, пока Ибн аз-Зубайр не предстанет перед ним в цепях, а когда тот фактически не дал эмиру Мекки возглавить богослужение, он приказал наместнику Медины Амру ибн Саиду отправить против него войско – по его собственному желанию – во главе с братом Ибн аз-Зубайра по имени Амр, который с ним враждовал. После того как Амр со своим несколько разношерстным войском добрался до Мекки без всякого сопротивления и вошел в город, он переговорил со своим братом и сказал ему, что тот должен предстать перед халифом с серебряной цепью на шее, которую он даже может спрятать под одеждой, тогда клятва халифа будет исполнена. Ибн аз-Зубайр не согласился на это, но сумел неожиданно напасть на войско Амра, после чего захватил самого Амра и велел предать его жестокой смерти в тюрьме Арим. Злополучная экспедиция Амра подтверждается другими источниками и процитированными там стихами и, несомненно, является историческим фактом. Но эпизод с упоминанием серебряной цепи плохо в него вписывается, она лишь искусственно помещена в этот рассказ и скорее относится к попыткам мирного урегулирования, которое предшествовало переходу к насилию. В этом правы другие передатчики преданий, в отличие от аль-Вакиди.

В конце 61 года Амр ибн Саид был смещен из Медины в результате интриги в самом сердце рода Омейядов. Он отправился в Дамаск и оправдался перед халифом, а вместо него в город вернулся его предшественник Валид ибн Утба. Согласно единодушному преданию, он возглавил хадж 61 года и оставался на своем посту весь 62 год или по крайней мере на протяжении большей его части. По словам Абу Михнафа, Ибн аз-Зубайр, посылая письмо, умудрился сделать так, чтобы вместо него поставили Усмана ибн Мухаммеда ибн Абу Суфьяна, молодого человека, неопытного и тщеславного. Согласно ат-Табари, а также, по-видимому, Абу Михнафу, он вступил в должность не раньше хаджа 62 года, но в другом месте это оспаривается. В любом случае изменение произошло в конце 62 или начале 63 года.

63 год (начавшийся 10 сентября 682 года), в отличие от двух предыдущих лет, был полон важнейших событий. Как передает Абу Михнаф, новый наместник направил депутацию из Медины к Язиду, она включала в себя как видных представителей от ансаров, так и от мухаджиров. Они пользовались влиянием на общественное мнение, которое в Медине отнюдь не склонялось в сторону Ибн аз-Зубайра, но во всяком случае было направлено против Омейядов. Он надеялся, что Язид прибегнет к силе убеждения в виде денег, чтобы привлечь их на свою сторону. Язид действительно сделал им богатые подарки, но это не помешало им по возвращении рассказывать о нем самые дикие истории: что он развлекается с охотничьими собаками[69], приближает к себе наихудших людей, пьет вино под аккомпанемент музыки и песен; словом, он настоящий безбожник. Это была ошибка, что депутация состояла только из ансаров и современников Мухаммеда. А. Мюллер говорит о чудаковатых стариках из компании пророка, которые Язиду были совершенно незнакомы. Он формирует собственные представления о них и халифе, который, естественно, был хорошо информирован обо всем происходящем в Медине, первейшем городе ислама, и, как и все арабы высокого положения, был лично знаком со многими. Абу Михнаф говорит о еще одной, последней попытке Язида умиротворить настроения в Медине. Он не хотел добровольно применять силу против города, потому что там жило его собственное племя, поэтому он отправил туда лучшего апостола мира Нумана ибн Башира, однако, к его огорчению, город остался глух к его проповедям.

Согласно аль-Мадаини, прелюдией к восстанию мединцев стала драматичная сцена в мечети. Охваченные внезапной яростью, они стали отказываться от повиновения Язиду, причем каждый сбрасывал накидку, тюрбан или башмак, что обычно символизировало разрыв отношений, и бросал их перед собой, так что вскоре на земле образовалась целая груда из одежды и обуви. Ничего этого у ат-Табари нет. Абу Михнаф отмечает начало восстания тем фактом, что народ Медины принес клятву верности Абдуллаху ибн Ханзале, как своему вождю в борьбе против Язида и власти Омейядов. Ибн Ханзала был одним из депутации, ездившей в Дамаск; он был ансаритом, который с момента рождения прославился как посмертный сын омытого ангелами мученика при Ухуде. Следующее действие мятежников состояло в том, чтобы напасть на Омейядов в Медине. Числом до тысячи человек те бросились в дом Марвана, старейшего и самого уважаемого главы семейства. Марван послал халифу сообщение о своем бедственном положении: «Нас забрасывают ягодами, и у нас нет хорошей воды для питья. Помоги! Помоги!» Язид, хотя и не воспринял эту жалобу всерьез, все-таки решил сразу же послать туда войско. Амр ибн Саид должен был его возглавить, но, поскольку он не хотел проливать кровь курайшитов (Медины) в открытом поле, он предложил отдать командование некурайшитам, после чего Язид обратился к старому и надежному слуге его отца Муслиму ибн Укбе аль-Мурри. Он придерживался того мнения, что тысяча человек, которые не в состоянии обороняться в течение некоторого времени, недостойны помощи, но все равно был готов выступить, поскольку Язид объяснил, что не может бросить своих сородичей в беде. Тогда были набраны войска, и за полное жалованье плюс дополнительную единовременную выплату суммы в 100 динаров, которую воины получали сразу же, было собрано 12 тысяч сирийцев[70]. Тем временем осажденные в Медине смогли беспрепятственно отступить и отправились в Сирию, но жена Марвана уехала в Таиф под защитой сына Хусейна, который был спасен в Кербеле и принадлежал к тем немногим курайшитам, которые не участвовали в восстании. Муслим во время похода на Медину встретил беглецов-Омейядов в Вадиль-Куре. Он пришел из-за них в ярость и без сожалений хотел расправиться с их вождями, потому что они, будучи связанными клятвой, не ответили на его вопросы. К счастью, Абдул-Малик, сын Марвана, сумел усмирить его гнев; Муслим был поражен разумными советами Абдул-Малика и последовал им. В месяц зуль-хиджа 63 года он добрался до Медины и встал в Харре к северо-востоку от города. Он дал мятежникам три дня на раздумье, сказав, что он хотел бы отвести войска от них и выступить против лицемеров в Мекке, поскольку не желает проливать их кровь, ведь они – корни ислама и государства. Даже после истечения назначенного им срока он сделал еще одну попытку, обратившись к ним со справедливыми речами, на которые они ответили оскорблениями. Мединцы укрепили открытый северный угол своего города валом и рвом. Их армия состояла из четырех групп под командованием двух курайшитов – одного ашджаита и ансарита Ибн Ханзалы, который в то же время был главнокомандующим.

Начиная с этого момента рассказ Абу Михнафа у ат-Табари дополняется преданиями Аваны и другими, которые не всегда полностью с ним совпадают. Люди Медины выступили против сирийцев в Харре и дошли до того места, где находился сам Муслим, который, по одной из версий, сидел верхом на лошади; по другой, его несли в паланкине. Но в конце концов они потерпели поражение, и множество благородных ансаритов и курайшитов пало, среди них был Ибн Ханзала с восемью сыновьями. В их разгроме, согласно Вахбу ибн Джариру и ас-Самхуди, решающую роль сыграла измена племени хариса, через чей квартал отряд сирийцев проник в город и напал на защитников с тыла. Аль-Вакиди указывает в качестве даты среду 26-го или 27-го числа месяца зуль-хиджа 63 года от хиджры, то есть среду 26 августа 683 года. Город пророка был на три дня отдан сирийским воинам, и они предавались в нем разгулу в свое полное удовольствие. Так говорят Абу Михнаф и ас-Самхуди, но рассказ у Аваны отличается. По его словам, на следующий день после битвы Муслим заставил видных людей Медины принести присягу в Кубе и по этому случаю казнил нескольких главарей мятежа, в том числе, несмотря на протест Марвана, нескольких курайшитов, а также ашджаита Макила ибн Синана[71]. Такое дисциплинированное поведение на следующий же день после битвы не согласуется трехдневным разграблением города. Едва ли его подтверждает тысяча незаконных детей, которые, по словам ас-Самхуди, якобы родились вследствие этого. Вахб ибн Джарир тоже об этом не упоминает.