Согласно нашим нетеократическим представлениям, противоречие было просто политическим и касалось вопроса о праве на халифат. Члены исламской знати, сыновья шести старейших и самых выдающихся сподвижников пророка, такие как Хусейн и Ибн аз-Зубайр, претендовали на него, и на их стороне было также общественное мнение и большийство курайшитов. Даже ансары, как и во время мятежа против Усмана, должны были работать на них с точки зрения возвращения прежней столице государства утраченного ею доминирующего положения. Есть факты, которые свидетельствуют о том, что восстание в Медине спровоцировал Ибн аз-Зубайр, и Муслим ибн Укба придерживался этого мнения. Суфьяниды в Дамаске считались узурпаторами; только сирийцы, защищая главенство своей провинции, крепко держались за правительство, обладавшее настоящей властью, и не заботились о вопросе прав. Этот вопрос, который для нас носит чисто политический характер, для теократического ислама был частью религии, и притязания претендентов основывались на религиозной почве. По мусульманским соображениям Язид был объявлен недостойным халифата, но в устах вождей движения эта причина была лишь предлогом, их реальным мотивом было честолюбие и жажда власти. Они хотели сместить Язида не потому, что он пил вино и развлекался, а потому, что они надеялись занять его место. Так, сирийцы оказались правы в том, что вопрос о праве на халифат казался им лицемерным приукрашиванием вопроса о власти. Кроме того, упрек в лицемерии, на который противоположная сторона ответила оскорбительными насмешками, относится исключительно к этому.

Что касается осады Мекки в 64 году от хиджры, то главным авторитетом здесь является Авана. После битвы при Харре «вся Медина» явилась в Мекку; называются всего несколько курайшитов. Перед этим хариджиты Ямамы под предводительством Наджды ибн Амира уже поспешили на помощь святому дому, чтобы отразить нападение сирийцев. Хусейн ибн Нумайр прибыл к городу в месяце мухаррам 64 года с сирийцами, и первая битва окончилась поражением для защитников Мекки. В воскресенье 3-го числа месяца раби уль-авваль 64 года, то есть в воскресенье 31 октября 683 года, сирийцы, по словам Аваны, подожгли Каабу.

Этот последующий рассказ Аваны неверен. Кааба действительно загорелась в то время, и священный камень треснул и почернел, но не сирийцы устроили пожар. Абу Михнаф использует страдательный залог и умалчивает о данном случае. Согласно аль-Вакиди, один из людей Ибн аз-Зубайра поджег конец своего копья и ветром огонь отнесло на Каабу. Согласно аль-Мадаини, сам Ибн аз-Зубайр был тем несчастным, с кем это произошло. Стих, на котором Авана основывает свое утверждение, не упоминает пожара, а согласно Хамасе, это относится к другому случаю, а именно к осаде Мекки при аль-Хаджжадже, когда сирийцы действительно целили в Каабу, но только камнями. Таким образом, Авана поменял одно на другое, что на самом деле объясняется тенденциозностью.

Осада продолжалась до того, как Мекки достигло известие о смерти Язида, которая случилась 14-го числа месяца раби уль-авваль; согласно аль-Вакиди, это был четверг, 1 раби ас-сани 64 года, через 29 дней[73] после сожжения Каабы. С другой стороны, Абу Михнаф говорит, что это произошло не раньше 15 раби ас-сани, а согласно Аване, осада продолжалась даже 40 дней спустя после смерти Язида. Самый короткий рассказ лучше всех. Согласно Аване, сначала Ибн аз-Зубайр получил эту весть, и сирийцы не хотели верить, пока не получили подтверждения из другого источника. Хусейн тогда вступил в переговоры с Ибн аз-Зубайром. Он был готов признать его халифом за неимением лучшего, если тот прекратит кровопролитие в Медине и Мекке и отправится с ним в Сирию, чтобы место правительства оставалось там. В конце концов Ибн аз-Зубайр согласился на первое условие, но не на второе и не мог этого сделать, не погубив себя. Поэтому переговоры были прерваны, и Хусейн удалился. Его солдаты, казалось, были обескуражены, потому что после смерти Язида у них не осталось имама и они не знали, за кого сражаться, настолько принесение клятвы верности сделало политическую ситуацию их личным делом. Говорят, что мединские Омейяды отправились с ними в Сирию, потому что они уже не чувствовали себя в безопасности в Хиджазе, но сам Авана противоречит этому, как и аль-Вакиди с Абу Михнафом. Омейяды отправились туда не по собственной воле, а только когда Ибн аз-Зубайр изгнал их из Медины.

По Абу Машару, аль-Вакиди и Илье из Нисибина, Язид умер в Хуварине (недалеко от Дамаска) во вторник 14 раби уль-авваль 64 года, то есть во вторник 11 ноября 683 года[74]. Как неправомерный наследник халифата, виновный в убийстве Хусейна и осквернении священных городов, он не пользуется любовью в памяти мусульман, хотя на самом деле не был деспотом; он предпочитал держать меч в ножнах, если только существовала такая возможность. Он положил конец долгой войне с византийцами. В чем его можно упрекнуть, так это в отсутствии энергии и интереса к государственным делам. Особенно для правителя он был в высшей степени к ним равнодушен, и потому для отца Язида обеспечить наследование сыну было трудным делом. Он лишь под принуждением принял участие в великом походе на Константинополь[75] в 49 году от хиджры. Правда, позже в качестве халифа он, видимо, взял себя в руки, хотя и не отказался от пристрастий к вину, музыке, охоте и другим развлечениям. Феофан никому не посвящает столь же хвалебного отзыва в своем труде, как ему; его похвала исходит от сердца.

«Ты, бану умайя, последний из твоих правителей навечно упокоился в Хуварине. Судьба застигла Язида со стаканом у подушки и полным кувшином вина». Так пел Ибн Арада в Хорасане. Со смертью Язида мощь его дома, казалось, потерпела крах везде. Даже наместники его не поддержали; Салму ибн Зияду в Хорасане и Убайдуллаху ибн Зияду в Басре принесли клятву верности, но ненадолго. В Сирии, по крайней мере в Дамаске, был признан назначенный Язидом преемник – его маленький сын Муавия 11. При своем вступлении на престол он простил «всем провинциям своего царства» одну треть дани[76], но умер после короткого царствования. Согласно Аване и аль-Балазури, о нем даже рассказывали, будто он отрекся от престола перед смертью, но аль-Вакиди ничего об этом не говорит. Вероятно, эта история связана с попыткой скрыть тот факт, что старшая ветвь династии Омейядов – Суфьяниды была незаконно оттеснена младшей, Марванидами. Эта попытка также объясняет, почему в некоторых старых записях Муавия II вообще не включается в список халифов, а Марван следует непосредственно за Язидом, как библейская летопись умалчивает о царстве Иевосфея и помещает Давида сразу после Саула.

По-видимому, еще при жизни Муавии II в Сирии начались беспорядки, к которым мы сейчас и переходим. Они возникли в племени кайс, которое жило преимущественно на севере провинции и в Месопотамии по обе стороны от Евфрата, в Киннесрине, Каркисии и Харране. Говорят, что только они из всех сирийцев отказались признать Муавию II. Они были разгневаны тем, что Язид и его сын отдавали предпочтение племени кальб, так как у них обоих матери были из кальбитов. Дядя Язида по материнской линии Хассан ибн Малик ибн Бахдаль аль-Кальби, занимавший влиятельное положение в государстве, был главной опорой Муавии II, в то время как его брат Саид был наместником в Киннесрине. То, что в их собственном городе ими правил кальбит, было невыносимо для кайситов, и они для начала изгнали его. Это произошло под предводительством Зуфара ибн аль-Хариса аль-Килаби, который прежде сражался за Ибн аз-Зубайра против армии Язида. Таким образом, он был зубайритом, а кайситы последовали за ним после того, как Ибн аз-Зубайра признали в соседнем Ираке, но партия Ибн аз-Зубайра одерживала успех и в других областях Сирии. Один только Ибн Бахдаль – обычно так сокращенно называют Хассана ибн Малика ибн Бахдаля – даже после смерти Муавии II поддерживал потомков его сестры. Чтобы быть ближе к Дамаску, он перебрался из Палестины, которой управлял, в Аль-Урдун. С другой стороны, наместник Эмесы, знаменитый Нуман ибн Башир аль-Ансари, признал Ибн аз-Зубайра, а также Натиль ибн Кайс аль-Джузами, который овладел Палестиной после того, как Ибн Бахдаль ее оставил. В имперской столице бразды правления находились в руках ад-Даххака ибн Кайса аль-Фихри. Его поведение было колеблющимся и двусмысленным, но, поскольку ему грозила опасность упасть с обоих стульев, на которых он пытался усидеть, он в конце концов был вынужден решительно заявить о своей поддержке Ибн аз-Зубайра.