Основные моменты, в которых отличаются эти версии, следующие. Только у Аваны и больше ни у кого нет «дня Джайруна», того дня, когда впервые вспыхнули волнения в Дамаске. Хамаса устанавливает его без всяких сомнений. Абу Михнаф – единственный, кто говорит, что Омейяды, которые были изгнаны из Медины, отправились в Тадмор и были там встречены Убайдуллахом, в отличие от всех других, кто отводил эту роль Дамаску. Конечно же драма Джайруна в любом случае разыгралась в Дамаске, и там присутствовали некоторые Омейяды, но из описания не следует, что там была основная часть мединской семьи. Марван и Амр ибн Саид не упоминаются и не появляются там, где можно было бы ожидать. Несмотря на это, рассказ Абу Михнафа тем не менее стал по ошибке считаться общепризнанным, поскольку у него Тадмор занимает место не только Дамаска, но и Джабии. Он говорит, что признание Марвана, которое, вне всяких сомнений, состоялось в Джабии, произошло в Тадморе, возможно, потому, что Тадмор, а не Джабия был столицей кальбитов.

В частности, Авана не упоминает о внезапной перемене Марвана; только Абу Михнаф и аль-Вакиди говорят, что на него повлияло прибытие Убайдуллаха, но эти двое заслуживают большего доверия, поскольку с ними согласен и аль-Мадаини.

Согласно Аване и аль-Мадаини, ад-Даххак склонялся в сторону ибн аз-Зубайра с самого начала, даже если не показывал этого открыто; Абу Михнаф говорит, что он был просто эмиром ибн аз-Зубайра в Дамаске, но его потомки заявили аль-Вакиди, что это ложь, сказав, что он предпочел оставаться нейтральным, чтобы самому пробраться наверх, и признал ибн аз-Зубайра только под внешним давлением, и мы можем им поверить. Ад-Даххак, как и Муслим ибн Укба, вероятно, при Язиде оставался на том же положении, которое занимал при старом Муавии, правой рукой которого он был. После того как трон опустел, он стал временным регентом в Дамаске, но не смог удержать свое положение над сторонами и после долгого колебания наконец присоединился к кайситам и ибн аз-Зубайру. Отказаться от нейтралитета его вынудили, в частности, его старый соперник, а теперь еще более опасный противник, Хасан ибн Малик ибн Бахдаль, за спиной которого стояли кальбиты. Последние в течение некоторого времени в одиночку удерживали на высоте знамя Омейядов, например отстаивая права семьи Язида, которая была связана с ними браком. Мединские Омейяды не присоединились к нему в этом вопросе и не выдвинули вначале каких-либо претендентов из своего числа, поскольку полагали, что им придется заключить мир с ибн аз-Зубайром на любых условиях, хороших или плохих. Только из-за Убайдуллаха они изменили мнение, и теперь, когда тот указал Марвану, что у него не только есть выбор между несовершеннолетними сыновьями Язида и ибн аз-Зубайром, но он сам должен попытаться взять власть в свои руки, а единственным способом осуществить это было прийти к взаимопониманию с ибн Бахдалем, ибо тот был единственным человеком, в распоряжении которого находились крупные силы. Именно с этой целью и собралось совещание в Джабии, на котором, возможно, обещал появиться даже ад-Даххак, и в результате длительных переговоров оно привело их к задуманной цели. Это, безусловно, исторический факт, хотя Абу Михнаф о нем не упоминает, ведь без Ибн Бахдаля просто ничего невозможно было сделать. В течение 40 дней он был имамом в Джабии, а также настоящим победителем Мар дж-Рахита.

Более поздние авторы, особенно Дози, говорят о резкой вражде между кальбитами и кайситами, которая якобы существовала с незапамятных времен и не может быть прослежена до источника, но в доисламской традиции ничего этого нет. Дело в том, что вражды не существовало до завоевания Сирии мусульманами и переселения туда кайситов[80]. Родословные различия между кудаа и кайс, конечно, имеют давнее происхождение, но только тогда они перешли в ожесточенную вражду. В первую очередь противоречия усилились по причине того, что вторые были коренными жителями Сирии, а первые лишь недавно обосновались там, но еще более из-за того, что узами брака кальбиты были тесно связаны с правящим домом. Поэтому кайситы были полны зависти к ним, так как считали себя ущемленными. Именно они были виновниками вражды. После смерти Язида, когда Ибн аз-Зубайр занял видное положение, они присоединились к нему, а кальбиты остались верными Омейядам. Таким образом племенные различия соединились с высокой политикой; политические партии, которые первоначально не зависели от этнических групп, теперь в большой степени (если не полностью) затмили их собой. У Мардж-Рахита, как говорят старые песни об этом, сражались под началом ад-Даххака за Ибн аз-Зубайра бану сулайм, амир (хавазин) и зубьян (гатафан) – исключительно племена, принадлежащие к группе кайситов. За Марвана под началом Ибн Бахдаля сражались бану кальб и гассан, сакун и саксак, танух, тайи и кайн. Эта группа, чье ядро образовывали кальбиты[81], главное племя кудаа, была намного более смешанной; ее иногда обозначают коллективным названием йеменцы, но подчинение кудаа йеменцам возникло недавно, и не все йеменцы в Сирии присоединились к кальбитам. Битва при Мардж-Рахите была решена в пользу кальбитов против кайситов, которые были в два или три раза сильнее, но это не положило конец раздору между кайситами и кальбитами, так как кайситам пришлось мстить за многих убитых. Только тогда между ними установилась глубокая и стойкая злоба, которую Дози совершенно неисторично считает своеобразным явлением, уходящим корнями в глубь веков. Каждый раз, когда кровожадная ненависть успокаивалась, она вспыхивала вновь, и вражда продолжалась еще долго после того, как политические мотивы исчезли и были забыты. В этом виновата битва при Мар дж-Рахите, там следует искать ее роковое значение. Она принесла победу Омейядам и в то же время разрушила основу их мощи.

Марван принял клятву верности в Джабии в среду 3 зулькады 64 года от хиджры, то есть в среду 22 июня 684 года. После битвы при Мардж-Рахите (в конце 61 года) последовала вторая церемония более общего и торжественного характера в Дамаске в мухарраме 65 года, то есть июле или августе 684 года.

Не имея ни достоинств, ни собственной воли, Марван, будучи изгнан из Медины, добился престола в Дамаске. Вполне справедливо, что это казалось удивительным. Семейство Омейядов сохранило власть, но Суфьяниды были вытеснены Марванидами. Брак Марвана с Фахитой, вдовой Язида[82], был скорее не союзом, а присвоением наследства. Этим он уязвил Халида ибн Язида, теперь своего пасынка, также Марван унижал его другими способами, умышленно и публично, и в конце концов даже взял назад свое обещание, данное ему в Джабии, сделать его наследником правления и устроил так, чтобы клятву верности принесли его сыновьям Абдул-Малику и Абдул-Азизу, чтобы второй мог быть преемником первого. Ибн Бахдаль не противодействовал этому вероломству, возможно, потому, что тем самым был отодвинут и Амр ибн Саид. По мнению арабов, в любом случае Халид к моменту предполагаемой смерти уже престарелого халифа был бы еще слишком юн, чтобы править, и власть тогда перешла бы к Амру, который считал, что ему ничто не угрожает, но Фахита отомстила за такое обращение с ее сыном и задушила его в постели. Так же и у аль-Вакиди.