Юра по-свойски вошел в дом, но, увидев Вадима с Санькой на диване, изумленно вскинул брови:

– У тебя гости?

– Знакомься, это… – Я несколько замялась, не зная, как представить Вадима.

Юра знает Алину, был свидетелем ее знакомства с Густавом, и, честно сказать, мне бы не хотелось, чтобы про меня говорили, будто я подбираю чужих мужей. Хотя бы из женской солидарности не следовало Юре знать, кто кому и кем приходится. Кто ведает, как будут развиваться события? Может, все вернется на круги своя. Поэтому я не стала договаривать всей правды и сказала просто:

– Это наш с Олегом старинный друг с сыном. Он в курсе моего несчастья. А это – друг и коллега Олега Юрий Петров.

– Очень приятно, – одновременно ответили мужчины и обменялись рукопожатиями.

Мне показалось, Петрову не хотелось обсуждать мои проблемы при посторонних людях, и он предложил перебраться в кабинет.

– Не было никаких звонков?

– Нет, телефон молчал как рыба. Я написала список того, что смогла бы продать. У меня еще есть счет в зарубежном банке, но боюсь, эти деньги не оправдают дорогу. – Я протянула Юре список.

– Негусто, большой кредит вряд ли удастся получить, но попытаться можно.

– Меня тоже этот факт удручает. Но, может, похититель будет звонить, и мы попробуем сбить цену.

– На это трудно рассчитывать, но будем искать варианты. Не вешай нос. Как провела день?

«Рассказать или не рассказать о смерти Сидорова? Он вроде вчера был против моих походов по друзьям и подругам Щегловой. Обидится, подумает, что я не считаюсь с его мнением. Не буду настраивать его против себя, не скажу», – решила я и соврала:

– Да как провела день? Вблизи телефона. Утром приехали Вадим с Санькой. Отвлекли меня от грустных мыслей. Потом обедали. Теперь отдыхаем.

– Вот и хорошо. Не обижайся, я поеду, завтра с утра по банкам помотаюсь, думаю, с кем-то сумею договориться о залоге.

– Да, конечно, поезжай. Еще раз спасибо.

Утром я отыскала бумажку с телефонными номерами, на всякий случай оставленную оперуполномоченным Мирошником, и стала звонить в полицию, чтобы договориться о встрече.

– Добрый день. Я не знаю, кто занимается делом Олега Клюквина, но мне нужно сделать заявление.

– Минуточку, – попросил меня подождать мужчина с осипшим голосом. Я ждала недолго, почти сразу на том конце провода отозвались. Голос был молодой и приятный. – Старший лейтенант Воронков. Я вас слушаю.

– Марина Клюквина, жена Олега Клюквина. Мне дал ваш телефон оперуполномоченный Мирошник. Я хочу сделать заявление.

На какое-то время повисла неловкая пауза, будто мое сообщение весьма удивило этого Воронкова, по крайней мере, я поняла, моего звонка никто не ждал. Я стала подумывать, туда ли попала, но через минуту все тот же голос с радостью воскликнул:

– Конечно, конечно, мы вас ждем! Сейчас приедете? Вы знаете, куда подъехать? Пропуск на ваше имя будет выписан. Приезжайте. Кабинет двадцать второй. Ждем!

Как приятно, когда имеешь дело с воспитанными людьми. Так обходительно со мной говорили, разве что машину не выслали, чтобы привезти меня в отделение. Непонятно, отчего все ругают нашу полицию? Я полагаю, у народа сформировалось неправильное мнение относительно наших правоохранительных органов. В этом, конечно, виноваты и телевидение, и дешевая литература, пропагандирующая культ насилия и в красках описывающая прелести жизни криминальных элементов.

Я оделась и поспешила по указанному Воронковым адресу. Меня без проблем пропустили в отделение, выдав на руки отпечатанный на компьютере пропуск. Я быстро нашла нужную дверь и, отворив ее, бросила дежурное: «Можно?»

В кабинете находились трое мужчин, которые сидели за письменными столами по периметру комнаты.

– Марина Клюквина, – представилась я. – Мне нужен старший лейтенант Воронков.

Мужчины заулыбались и хором предложили:

– Заходите, пожалуйста, присаживайтесь, – как будто все они, как один, были Воронковыми, хотя на братьев мало походили и по возрасту, и по физиономии, и по комплекции.

Самому старшему было за сорок, полноватый мужчина с красным лицом, постоянно вытирал платком лоб. Он сидел ближе всех к окну перед раскрытой нараспашку створкой и, наверное, был рангом повыше остальных. На его столе стоял телефон с громкой связью и простой аппарат, по которому он в тот момент разговаривал. При виде меня он положил телефонную трубку, и его лицо озарила доброжелательная улыбка.

Слева от него расположился тощий брюнет, который щелкал клавишами компьютера. При моем появлении он отодвинул клавиатуру и тоже улыбнулся.

За третьим столом сидел парень, выглядывавший из-за стопки скоросшивателей. Зарывшись в ворохе бумаг, он напоминал муравья в муравейнике, а еще производил впечатление самого делового из всех троих. Не оказавшись исключением, парень тоже расплылся в улыбке.

Свободный стул был один, он стоял посреди комнат, почти на равном расстоянии ото всех столов, к нему я и направила свои стопы в некотором замешательстве: кто же из них все-таки Воронков? Мне почему-то казалось, что им должен быть самый молодой, но все трое улыбались и приветливо кивали головами, как японцы, толстый даже потер при виде меня руки. Он-то первый и начал:

– Чай?

– Кофе? – неожиданно густым басом поинтересовался самый молодой.

– Нет, спасибо, ничего не надо, – ответила я сразу обоим.

– Может, минералочки? – просипел третий, и мне показалось, что именно его голос я слышала по телефону.

– Очень любезно с вашей стороны, но я ничего не хочу.

– Тогда мы вас внимательно слушаем. Вы пришли к нам сделать заявление, – напомнил тот, кто предложил мне воду, то есть худой.

– Вы хотите нам что-то рассказать? – спросил толстый.

– У вас есть для нас какая-то информации? – подал голос молодой.

– Да, я пришла сделать заявление. У меня, то есть у нас, пропала машина.

– Что у вас пропало? – разочарованно хором спросили все трое.

– Машина марки «Тайота Камри», – и я назвала год выпуска. – Белого цвета.

– Позвольте, вы Клюквина? Пришли по делу о пропаже мужа? – уточнил худой, наверное, он и был Воронковым.

– Не совсем так, у меня, кроме мужа, пропала и машина.

– Когда? – спросил толстый.

– Тогда же, когда и муж. Я подумала, вдруг вы его ищите, а про машину забыли. Ее тоже следует найти. Она почти новая, в хорошем состоянии, больших денег стоит. А они мне очень нужны. – Я чуть было не проговорилась о похищении и требуемом с меня выкупе.

– Вот как?! – ухмыльнулся худой. – Слава, посмотри, что у нас по делу Клюквина.